– Вы что здесь делаете? – подозрительно спросил один из них.
– Агитирую за кандидата в депутаты Мосгордумы Шастину, – ответила я.
– Покиньте помещение, – приказал мне тот, что постарше. – Вы беспокоите жителей. Идите к метро и там раздавайте свои материалы.
– А вы не можете назвать мне свою фамилию? – спросила я.
– Я здесь слишком известная личность, чтобы называть свою фамилию, – гордо ответил мне старший мент и повторил: – Покиньте помещение.
– Вообще-то, работникам полиции полагается представляться, – проворчала я, но решила всё же убраться подобру-поздорову. Менты вышли вслед за мной, ведя под конвоем какую-то девицу, которую они усадили в полицейскую машину, ожидавшую их у входа. Видимо, я попала на облаву бордели, которую устроили в одной из квартир. Хорошо, что хоть не прихватили и меня за компанию.
После этого я уже не решалась ходить по подъездам. Нашла старый телефонный справочник 1972 года и стала обзванивать свои дома по телефону. Увы, ни один телефон не отвечал. То ли они изменились, то ли в домах на Арбате совсем не осталось жителей, одни арендаторы.
В понедельник мне нужно было отчитаться о первых результатах в избирательном штабе. Я позвонила и сказала, что пока особых результатов нет. Мне дали время до среды, чтобы я собрала хотя бы уже розданные опросники.
6 августа 2014 года, среда.
Когда пришла в избирательный штаб в Шубинском переулке, там меня громогласно встретила старуха из Совета ветеранов, с которой мы познакомились в первый сбор агитаторов. Когда в тот день мы вместе шли домой, она сказала, что живёт в доме на улице Сивцев Вражек у Гоголевского бульвара. Я написала на бумажке свой телефон и предложила обменяться телефонами для связи. Она осторожно уклонилась и сказала, что сама мне позвонит, и я узнаю её телефон из определителя номера. Я немного огорчилась: чего же мы хотим от простых избирателей, если даже сами агитаторы так подозрительно относятся друг к другу и боятся дать свой телефон?! За прошедшее время старуха, видимо, уже выяснила всю мою родословную по Интернету, потому что встретила меня радостными возгласами:
– А я вам звонила по телефону, который вы мне дали, он не отвечал!
– Наверное, вы звонили днём, а я бываю дома поздно вечером, – объяснила я.
– Как ваши успехи? – спросила старуха.
– Со скрипом. Почти никто не открывает дверь, очень неохотно берут для заполнения опросники, – вздохнула я.
– А вы когда ходите: утром или вечером? – спросила она.
– Вечером, конечно.
– А я хожу рано утром, – сообщила старуха. – Меня вообще один тип послал на три буквы. Вышел в трусах и обложил по матушке.
– Нет, я утром не хожу, люди в это время на работу собираются. Но меня тоже однажды послали. Я не могла попасть в подъезд, решила покараулить и спросить, когда кто-нибудь выйдет из подъезда, оказался какой-то псих. А в другом доме вообще попала в облаву на притон в доме, и меня тоже чуть не повязали за компанию. Меня попросили выйти из подъезда, а когда я спросила у полицейского его фамилию, он ответил, что он такая известная личность, что не считает нужным представляться. В общем, капитан Жеглов. Я 30 лет живу на Арбате, его вижу впервые. А вообще, полиция должна как-то содействовать нам? Всё-таки мы агитируем за кандидатов от партии власти? – обратилась я к уполномоченной Избиркома Дарье, которая деловито что-то писала, сидя за столом.
– Не обращайте внимания, – посоветовала Дарья. – Продолжайте ходить, как ходили.
Досрочно представить материалы Дарья попросила, видимо, потому, что собиралась уехать на недельку отдохнуть. На это время её должна была заменить толстенькая брюнетка, которая была тоже на первом заседании штаба. Вообще, штаб работает ни шатко ни валко. Удостоверения агитатора до сих не готовы. Подробностями особо не интересуются. Откопировала готовые материалы, отсчитала очередную порцию агитационных материалов и дала понять, что говорить больше не о чем. Я попрощалась и ушла, а старуха осталась сидеть и громогласно о чём-то рассуждать, хотя Дарья слушала её с довольно скучной миной, не решаясь выпроводить. Конечно, ей гораздо интереснее было бы слушать о наших успехах, а тут какие-то жалобы да проблемы.
7 августа 2014 года, четверг.
Сегодня решила совершить обход нескольких домов с утра. В большом 17-квартирном доме № 47 на углу Арбата и Плотникова переулка, сразу за памятником Окуджавы, удалось переговорить только с двумя жильцами: на третьем этаже старуха 87 лет, но вполне в здравом уме, даже пригласила меня на кухню. Я прямо при ней заполнила с её слов опросник, отдала буклет, она пообещала с мужем и сыном проголосовать за Шастину, которая ей, оказывается, хорошо известна. Правда, старушка уже не выходит из дому, и ей придётся нести урну на дом.
Я уже решила, что Шастина не нуждается в агитации, но когда дошла до последнего, шестого этажа, выяснилось, что к ней есть большие претензии. Дверь мне открыла молодая женщина, у которой 87-летняя мать уже несколько лет лежит без движения. Дочь пыталась оформить ей инвалидность, чтобы получать какое-то пособие, но столкнулась со страшной волокитой. Она сама взялась заполнить опросник и написала всё, что она думает о Шастиной и о нашей арбатской поликлинике, которую она возглавляла до того, как стать главным врачом в кремлёвской 220-й поликлинике. Не знаю, что бы дало повышение степени инвалидности этой женщине. Судя по всему, семья не бедная, кроме сиделки, есть ещё и домработница. Но женщина грозилась взыскать в судебном порядке всё, что недодали её матери-инвалиду.
У неё я также выяснила, что на одной лестничной площадке с ней находится квартира известной правозащитницы Алексеевой, но из этой квартиры, когда я позвонила, никто не вышел. А жаль. Интересно было бы поговорить с самой Алексеевой. Хотя ей уже тоже далеко за 80, возможно, она больна и нуждается в помощи, так как о ней давно ничего не слышно. Но из квартиры никто не откликнулся.
11 августа 2014 года, понедельник.
На этой неделе я продолжила обход закреплённых за мной домов и отправилась в строение 2 дома № 31 – того самого, который обслуживает управляющая компания «Арбат-сервис» и где фактически находится её офис. Дом этот расположен в тихом местечке в глубине арбатских дворов и буквально утопает в цветах. В отличие от строения 1, выходящего на Арбат, откуда меня попросили полицейские неделю назад, этот дом, видимо, населяли очень респектабельные жильцы, так как он был огорожен металлической решёткой с кодовыми замками, шифры которых мне не предоставили в избирательном штабе Шастиной.
Тогда я решила позвонить самому Ратушняку, телефон которого был вывешен на видном месте в нашем доме. Я сказала ему, что звоню из избирательного штаба Шастиной, и попросила допустить меня к жителям для предвыборной агитации. Каким-то образом Ратушняк меня узнал по голосу и сразу же обрушил на мою голову угрозы судебной тяжбы по поводу неоплаты счетов ЖКХ, которые он безуспешно высылает мне уже пятый месяц.
