Тронулись в обратный путь с полными баками, сухим пайком и без карт. Опять тяжелая дорога. Которая едва не закончилась трагически. Откуда нам было знать, что немцы продвинулись у Макарова километров на 40. Коротко говоря, нас остановил грубый окрик простуженным голосом: "Куда прешь, к фрицам захотел?" В ночной тьме мы выехали на линию передового охранения, еще несколько минут и... Не хочется и думать, что могло бы быть. Вот что значило ехать без нашего дорогого проводника Г. К. Жукова с его сверхъестественной способностью ориентироваться.
Как всегда бывало на той войне, где появлялся Жуков, там нам сопутствовал успех. Немцев остановили и нещадно побили, когда они пытались снова сунуться к Киеву. 24 декабря мы двинулись вперед. Георгий Константинович расцвел - за день войска 1-го Украинского фронта рванули почти на сто километров. Хотя чему дивиться - в авангарде две - 1 -я и 2-я - гвардейские танковые армии. Мы вернулись на подступы к Житомиру, бои шли у Бердичева, Белой Церкви. Жуков не покидал войск, почти не бывал в штабе. От любимого занятия оторвал очередной вызов в Москву.
Прилетели на Центральный аэродром. Обычным порядком сел за руль "паккарда". Езды было мало, Жуков почти все время пропадал в Кремле у Сталина. Я расположился было встретить Новый год с родными. Буквально за день до праздника - в самолет и назад в Макаров, где встретили 1944 год. Жуков был настроен прекрасно, видимо, совещания в Кремле окрылили его. Глядя на его оживленное лицо, откровенно говоря, я немного обиделся: что стоило задержаться на день-другой в Москве и встретить Новый год по-людски, в семье. Война никуда бы не делась.
На нашем фронте бои не прерывались, войска наступали с небольшими паузами. Немцев гнали в хвост и гриву. Жуков все время находился в приподнятом настроении. Из разговоров штабных причины были ясны, намечалось новое окружение значительной вражеской группировки. Мы, 1-й Украинский фронт, далеко прошли на запад, а южнее немцы держали так называемый корсунь-шевченковский выступ, клин, врезавшийся в наши войска и доходивший вершиной до Днепра. Тут немцы попали впросак, они пялили глаза на Днепр, все мечтая отбить Киев, а стоило бы взглянуть по сторонам - в их тылу наш фронт, а с юга - 2-й Украинский.
24 января наши два фронта ударили под основание немецкого клина и в четыре дня замкнули кольцо окружения. Жуков ликовал, ему не сиделось на месте. Пожалуй, первый и единственный раз за всю войну доехать до войск оказалось невозможно. Совсем не вовремя наступила распутица, пошел дождь, лед на водоемах почернел и набух, дороги раскисли. Даже наши танки пробивались с трудом, немецкие вязли в тяжелом украинском черноземе. Пришлось Георгию Константиновичу несколько притормозить, ограничившись руководством операцией из штаба Ватутина.
Продолжалось, правда, это недолго, и Георгий Константинович обрел подвижность, "хорьх" в который раз показал, на что способен. Ликвидация окруженных заняла немногим больше двух недель. Немцев согнали на небольшую территорию, где и добили. Там поля были завалены их трупами и разбитой техникой. Георгий Константинович, не упускавший ни малейшей возможности собственными глазами оценить обстановку, многократно ради этого подвергавший свою жизнь опасности, не поехал осматривать места, где окончательно уничтожили немецкую группировку. В этом отношении Жуков резко отличался от многих наших генералов, страдавших праздным любопытством.
Победа для 1-го Украинского фронта была омрачена тем, что в приказе Верховного Главнокомандующего наш фронт не был упомянут. Все лавры победы достались 2-му Украинскому фронту, хотя операцию мы провели совместно.
Н. Я.: Г. К. Жуков считал это "непростительной ошибкой Верховного". Он понимал, хотя ни словом не выдал этого, - решение Сталина было продиктовано его стремлением выделить Конева, который тут же получил звание Маршала Советского Союза, умаляя, разумеется, роль Г. К. Жукова. Все это, на мой взгляд, дела давно минувших дней. Много хуже то, что заложенное тогда Сталиным продолжили политработники. Сменивший Хрущева в качестве члена Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-майор К. В. Крайнюков выпустил в 1971 году (!) мемуары "От Днепра до Вислы". Издательство объявило: "В книге тепло говорится о прославленных полководцах Н. Ф. Ватутине, И. С. Коневе, И. Д. Черняховском и других военачальниках, о руководящих политработниках". Г. К. Жукова как будто не было, хотя он руководил действиями фронта на месте как представитель Ставки, а вскоре стал его командующим.
Разумеется, по Крайнюкову, все планы готовил Ватутин с колхозом - со всеми членами Военного совета фронта. Ввел Крайнюков читателя и в творческую лабораторию комфронта. "Оперативные замыслы генерала Н. Ф. Ватутина, как и замыслы любого советского военачальника, - со всей серьезностью пишет этот партийный бонза, - разрабатывались на основе марксистско-ленинской теории о войне и армии. Несмотря на трудности фронтовой жизни и огромную занятость, Николай Федорович неоднократно обращался к трудам Маркса, Энгельса, Ленина". Заходит как-то Крайнюков к Ватутину, а тот "держит в руках томик сочинений М. Ф. Фрунзе". Поговорили. Ватутин зачитал "интересное суждение Фрунзе, имеющее отношение... к политработникам особенно... Высказывание М. В. Фрунзе о роли политработы в армии я хорошо знал. Но мне вдвойне было приятно, что на этих словах акцентировал внимание и командующий войсками фронта, высоко ценивший политработу".
Вот так, по Крайнюкову, с томиком того или иного классика в руке комфронта Ватутин руководил войсками. Кстати, вы помните этого члена Военного совета?
А. Б.: Нет. В штабе фронта генерал-майоров не счесть, и все они тянулись и замирали при виде Жукова. Если бы Крайнюков не щелкал в такт с ними каблуками, я бы его запомнил.
Сразу после разгрома корсунь-шевченковской группы немцев Жуков слетал в Москву на несколько дней. Я получил возможность побывать дома, поговорить с мамой, сестрой. Помнится, еще шутил - Новый год с вами встретить не удалось, хоть посидим за столом в День Красной Армии 23 февраля. Куда там! Неугомонный маршал за день до славной годовщины вернулся на фронт. Разумеется, и я с ним.
С его прибытием в штабе у Ватутина засуетились - первый признак нового наступления. Георгий Константинович проводил непрерывные, чуть ли не круглосуточные совещания. Я коротал время у машины. Как-то забежал мой фронтовой приятель Саша Богомолов. Он возил Ватутина. Шофер был классный. Однажды мы с Жуковым ехали из Киева в Житомир на "хорьхе" за машиной Ватутина, у него был "форд". Внезапно на обледенелом шоссе Сашин "форд" буквально выбросило за кювет в поле. Каким-то чудом Богомолов удержал руль и вернул машину на дорогу. Цирковой номер! Теперь Саша сказал, что Ватутин выезжает на несколько дней на фронт, и попрощался.
