— Ахмед, — представился он, — местный чеченец. Этнический. А это от меня вашему столу, — и протянул Андрею свой улов. Десяток белых холодных рыбок. Новая уха!
Думаю о солнечном дне на берегу реки и чувствую — то была подлинная радость! Сидим рука об руку — чеченец, кабардинец, балкарец, я и Андрей. «Еще до войны…» — помните? Всего-то знакомы несколько часов, а хорошо вместе. Как родным людям. Уходящая, тающая взаимность… Меньше чем через год начнется бойня в Грозном. Где окажется Ахмед? Уйдет ли в родную Чечню, чтобы влиться в отряд Басаева, или захватит заложников в Первомайском, куда пошлют на штурм Черного Ангела? Погибнет в Самашках? А может, останется в Кабарде, чтобы не огорчать семью, и будет все так же выходить по утрам с неводом?..
Вскоре, получив очередную ложную команду, в Нальчик нагрянули журналисты. Впустую. Ельцин по-прежнему оставался в Сочи. Наш добрый министр Руслан подготовил программу и для прессы. Для начала — экскурсия на Эльбрус.
Ее мало кто запомнил. В том числе и мы с Бородатым Полковником. Потому что на каждой из остановок по ходу движения горного подъемника — 600 метров, 900, 1500, 2000 — обнаруживался лихой орел в бурке и папахе, а при нем — ящик водки и блюдо баранины. Так чествовали журналистов. Один из иностранцев, которому выдумка Руслана очень понравилась, радостно выкрикивал на каждом привале единственное знакомое ему русское слово «Махнем!» Но не рассчитал силы. Потому что после четвертого стакана пошатнулся, икнул и с трудом выговорил ещё одно новое для него слово — «Не махнем!»
Выше 2300 метров никто не смог подняться. Потому что барашек был маленький, на всех не хватило. А без закуски силы альпинистам изменили. У входа на подъемник красовался традиционный плакат: «Салам алейкум, Борис Николаевич!»
— Нет, это не салам алейкум, — сказал один из корреспондентов, это — салам алкоголейкум!
После Эльбруса команду журналистов повезли реанимировать в бассейн с минеральной водой. Разделись донага. Скользя по кафелю, как лоси по январскому льду, еле добрались до края бассейна. И тут обнаружили, что между нами дама, журналистка — кустодиевская матрона во всей первозданной красе. Не стесняясь и не обращая на нас внимания, она, как Лорелея, бросилась в пузыристую воду. Мужики от брызг и произведенного шума резко протрезвели. Какова нимфа!
— Если б она была на месте Лорелеи, — резонно заметил один из купальщиков, — Рейн бы вышел из берегов, затопил все окрестные виноградники…
— За сказанное! — произнес Руслан, неожиданно появившийся из двери в углу бассейна с подносом шампанского.
Когда вернулись с Андреем в наш номер, санаторий спал. Видно, не очень крепко — с голодухи. Едва я вставил в скважину ключ, из соседних номеров высунулись любопытные носы: — что там у соседей в поклаже? Пир продолжился…
За время нашего отсутствия в штабе Службы безопасности произошел конфуз. Младший офицер Серега Курицын, которому по ранжиру положено сидеть в штабном номере безвылазно, у правительственных телефонов, измучившись за неделю — руки-ноги затекли как у лежачего паралитика, пролежни пошли! попросился у начальства в короткую увольнительную. На пятнадцать минуть. Подышать. Отжаться пару раз, побегать.
Ровно через пятнадцать минут назад в штаб ввалился невменяемый человек с остекленевшим взором, пьяный труп. Повалился на кровать и захрапел. Побудка ничего не дала. Решили отложить выяснение тайны до утра.
Придя в себя, смущенный офицер доложил, что, выйдя в парк, увидел группу людей на поляне перед санаторием. Царило веселье, смех, слышался звон бокалов. Пикник? Серега из любопытства подошел поближе. Оказалось, свадьба. Его уже заметили друзья жениха, под руки потащили к разложенной на земле скатерти. Кабардинская свадьба — дело строгое. За отказ поздравить новобрачных вполне могут накостылять по шее. Увидев, что силы не равны, парень принял на грудь полный стакан. От души поблагодарил и попятился было назад. «А за родителей?» — «Ребята, меня под трибунал отдадут». — «Хорошо, будем казнить здесь и сейчас». Пришлось ещё опрокинуть. «А теперь за нашего президента, Валерия Мухамедовича Кокова!» Еще стакан. Итого 750 залпом без закуски. Вот и вся тайна…
В один из вечеров, наверное двенадцатый по счету, решили с Андреем пройтись по центральному проспекту — длинной безлюдной улице, скорее напоминающей околицу большого села. Проспект носил имя неведомого нам Шогенцукова. Мы тут же переименовали его в проспект Гогенцоллернов. (Андрей к тому времени уже был знаком с Великой Княгиней и наследником, носителем этой славной фамилии. В Кремле ходили разговоры о придании Императорскому дому официального статуса. Позже Ельцин пару раз встретился с Великими княгинями, велел даже выделить резиденцию в ближнем Подмосковье. Службе безопасности было поручено охранять и сопровождать высоких особ, а также неторопливо готовить документы о признании царской семьи. Но грянули президентские выборы, Чубайс смешал все карты, Коржакова, считавшего себя державником и близко к сердцу принявшего идею возвращения домой наследника, без выходного пособия и погон выставили за красный забор. И указ, уже было подготовленный, где-то затерялся. Я пытался по просьбе своего друга Зураба Чавчавадзе, представителя Императорского Дома в России, его разыскать. Но на меня шикнули старшие кремлевские товарищи: мол, не нужны Чубайсу эти парижские цари, лишние хлопоты, главное — своих поудачнее рассадить. И пропал документ — лег под другие бумаги, а потом и Ельцин — под Дебейки, пресса пошумела и замолкла. Так что история с официальным признанием Императорского Дома не получилась… Остался лишь проспект Гогенцоллернов.
…А, может, вспомнили анекдот о переименовании колхоза «Путь Ленина» в хозяйство им. Джавахарлара Неру. «Почему?» — поинтересовались односельчане у мужика, предложившего столь странное название. «Очень на «твою мать» похоже», — ответил он.)
Возвращались домой за полночь. На подходе к санаторию в одном из домов заприметили освещенное окно — единственное на всю округу. В нем происходило какое-то движение. Вроде мужик гладил брюки или рубашку. Но нет. Подойдя совсем близко, увидели жаркую любовную сцену. Неумышленно. Оторванные полмесяца от жен и подруг, мы, задрав головы, зачарованно наблюдали — два дурака — за этой страстью, смертельно завидовали счастливцу. Пока, наконец, нас не обнаружили. Несчастный любовник камнем упал на кровать, прикрыл подругу. Затем погас свет.
— Пора нам, Андрюша, домой, в Москву! — вздохнул я.
Рассказ об этом происшествии вызвал в санатории нервный гомерический хохот. Он тут же прекратился, как только в штабе Службы безопасности загудел аппарат правительственной связи. Звонили из Сочи. «Летит, летит! Погода прояснилась. Завтра будет в Нальчике. Вы там ещё живы? Не подведите Дедушку!»
