В Везенберг привезли первый русский трофей — псковский стяг ручной вышивки — не имевшая ценности для русских реликвия, захваченная шведской флотилией на Чудском озере, когда караван русских судов шел с грузами к Нарве. Стяг, сделанный из красной камки, был вышит серебряной и золотой нитями и изображал Спасителя, а также другие «плохо различимые образы».
О. Веллингк, которого королю все время приходилось понукать и подталкивать к активным действиям, проявил-таки энергичность и напал на отряд «черкасов» из корпуса Шереметева. Он выслал против них двух майоров, лифляндцев Паткуля[47] и Тизенхаузена с 600 кавалеристами. Шведы окружили русских в каком-то населенном пункте и попытались выманить в открытое поле, но, потерпев неудачу, стали выкуривать оборонявшихся с помощью огня. На помощь «черкасам» пришли регулярные части Шереметева и выручили своих, разгромив при этом шведов и взяв в плен офицеров.
Противник кусался.
Но это были детали, которые вряд ли волновали короля. 5 ноября Карл XII выехал в Ревель, где губернаторствовал дряхлый шведский хитрован и лукавец Аксель Юлиус де ла Гарди (Делагарди), бездарный потомок своего знаменитого рода, оставившего свой печальный след на полях и в лесах России. Непригодность де ла Гарди для решения насущных задач провоцировала неудовольствие короля — особое возмущение у Карла вызвало то, что де ла Гарди не справился с выполнением его указания о приеме из Финляндии полков, вызванных на помощь осажденной Риге. Впрочем, никаких «карательных» мер в отношении старика со стороны короля пока не последовало — вероятно, его военный гений был слишком занят предстоящими нарвскими задачами.
И тут в Ревеле неожиданно появились послы австрийского императора и французского короля. Вена и Париж не оставили еще своих намерений уговорить Карла пойти на примирение с Августом. В Испании наконец-то скончался слабоумный Карл II Габсбург, не способный не только к управлению доставшейся ему в наследство великой страной, но и оставить после себя хоть одного хилого наследника. Австрия и Франция — соперники в борьбе за освободившийся испанский трон — спали и видели своим союзником сильную Швецию. А граф Оксеншерна, вероятно, все еще не освободившийся от обычаев времен Карла XI, попытался достучаться до благоразумия своего самонадеянного и упрямого монарха, выпроводив от себя дипломатов непосредственно к его местонахождению.
Недалекие! Они плохо знали Карла, которому было совсем не до того, чтобы помогать кому бы то ни было — он был по горло занят тем, чтобы помочь самому себе! Единственное, чего он хотел бы от Версаля, так это субсидий и дипломатической помощи против саксонцев. «Странно, что Мы должны столкнуться с ними в Ревеле, — пишет он графу Бйнгту в Стокгольм. — Их присутствие здесь Мы воспринимаем с неудовольствием. Им нечего здесь делать. От их сопровождения Нас во время кампании Мы хотели бы быть свободны. Их присутствие здесь обременительно, Нам и без них хватает забот о военных операциях». Юношеский максимализм победителя датчан затмил зрение молодого короля и не позволил ему разглядеть в старческом провидчестве Оксеншерны здоровое зерно. Никакие доводы дипломатов на Карла подействовать уже не могли. В Копенгагене он приобрел непреодолимое отвращение к этой профессии на всю жизнь.
Между тем положение со снабжением армии, несмотря на все ухищрения О. Веллингка, оставалось сложным. Приближалась зима, а о зимних квартирах в Везенберге или где-нибудь поблизости нельзя было и думать. Зимние холода уже давали о себе знать, солдаты зябли, болели от простуды. Нужно было добывать теплую одежду, обувь, провиант, крышу над головой, но ничего этого в округе не было. А полки из Швеции все прибывали в Везенберг...
15 ноября Карл XII, утомленный беседами с впавшим в маразм де ла Гарди, воспользовавшись черным ходом губернаторской резиденции, незаметно для послав сбежал из. Ревеля и вернулся в Везенберг. Полковнику Хорну в Нарву он уже дал знать, что помощь близка, и просил держаться. Он полагал, что. больше в Везенберге (Ракваре) задерживаться не было смысла, хотя многого и многих еще не хватало: еще не прибыл из Пярну личный лейб-гвардейский полк короля, еще не полностью укомплектовали и вооружили наличные силы. Но он наметил дату и 23 ноября 1700 года выступил из Ракваре в направлении Нарвы. С ним шли, согласно Ф. Г. Бенггссону, 10 500 пехотинцев, драбантов и кавалеристов.
О приближении шведских войск в русском лагере под Нарвой узнали заблаговременно и к встрече с противником готовились. Достаточно упомянуть, что выстроенные дугой вокруг Нарвы осадные укрепления были приспособлены и для отражения возможных атак противника с запада, то есть с тыла. Причина громкого поражения русских войск под Нарвой заключается в первую очередь не в факторе внезапности появления шведов, а в слабой выучке солдат, в грубых просчетах, а более всего —в непростительных упущениях царских генералов. В Нарве сидел небольшой шведский гарнизон — всего около тысячи человек — под командованием полковника барона X. Р. Хорна. Он сумел продержаться против 40-тысячной, армии русских шесть недель. Не умаляя храбрости шведов при обороне крепости, следует упомянуть, что главная причина неудачи русских — потрясающая безалаберность, неразбериха и низкий воинский дух в их собственном лагере. 20 октября они начали бомбардировку крепости и тут же ее прекратили, потому что скоро... кончился артиллерийский запас. Да и сами пушки оказались из рук вон плохи — они не пробивали стены. К тому же как осуществлять правильную осаду Нарвы, никто толком не знал, хотя, как уже было сказано, наняли специалиста по осаде саксонского (по сведениям Лидьегрена, голштинского) генерала Людвига Николая фон Халларта (Алларта) — и, вероятно, за немалые деньги. Начали вести подкопы; Петр сам разметил укрепления русского лагеря и накануне битвы уехал в Новгород за новобранцами[48]. Неопытность царя Петра, передоверившего командование битвой чванливому, а по характеристике Ф. Отгова, «...прожженному пропойце-наемннку бельгийцу де Круа, не владевшему русским языком и ничем иным», а также несогласованность и отсутствие взаимодействия между отдельными частями русской армии усугубили положение дел в ходе сражения.
Вот как описывают Нарвскую битву шведские источники.
Шведы шли в Нарву, все время опасаясь нападения со стороны корпуса Шереметева. Стычки между разъездами, патрулями и разведывательными дозорами происходили постоянно, но более-менее серьезное столкновение между русскими и шведами произошло 27 (16) ноября под местечком Пюхъяегги. Б. П. Шереметев, занимая с шеститысячным отрядом наивыгоднейшие позиции, имел задачей преградить шведам путь в узком дефиле, который им никак нельзя было обойти. Защищать это место можно было, по мнению шведов, самыми минимальными силами. Для отряда Б. П. Шереметева эта задача была не самая трудная. Шведы выделили отряд драгун, батальон гвардии и несколько пушек и напали на заслон русских. При первых же залпах шведской артиллерии защитники Пюхъяегги покинули свои позиции. Ветеран шведской армии, капитан-лейтенант драбантов Карл Врангель в своих мемуарах вспоминает именно этот примечательный, по его мнению, эпизод и пишет, что Шереметев со своими шестью тысячами мог защищать проход до бесконечности: река, узкий мост, за мостом — узкая дорога по болотистому лугу, которая упирается в проход, окаймленный с обеих сторон крутыми склонами. Шведам нужно было жидкой колонной идти под огнем противника по мосту и по этой дороге. Но Врангель не знал, что у русского генерала была инструкция царя ни в коем случае в бой не ввязываться.
