— Кто, по-вашему, мог бы стать режиссером вашего фильма? — спросил меня Шебор при первой встрече. В идеале я, конечно же, хотел бы сам снимать фильм, но это было совершенно нереально, и мы оба понимали это.
— Иво Новак, — ответил я; я рассчитывал, что этот молодой режиссер, которому не очень-то везло, позволит мне приложить руку к работе над фильмом.
— Я подумаю об этом, — сказал Шебор.
В конце концов Новак стал режиссером фильма, а я не отходил от него на протяжении всех съемок. Я зарабатывал авторитет как сценарист и помощник режиссера, и «Щенки» стали первым фильмом, за который я могу нести какую-то ответственность.
Сюжет был взят непосредственно из моей повседневной жизни. Молодой герой встречается с девушкой, которую распределили на скучную работу в провинции, и ей нужно выйти замуж, чтобы остаться в Праге. Ее городской ухажер готов помочь в решении этой проблемы, но он живет с родителями, а им девушка не нравится. Тем не менее он решает жениться на ней. Свадьба происходит тайно, без всяких церемоний. Молодой чете негде провести брачную ночь, герой решает тайком провести юную жену в свою комнату, но там ее находят родители, и так далее, в духе комедии положений.
«Щенки» вышли на экран в 1957 году, в том самом году, когда русские запустили первый спутник, но моя жизнь изменилась задолго до этого. Мы с Иво Новаком еще занимались подготовкой к съемкам, когда из уютного артистического кафе «Славиа» на берегу Влтавы вышла молодая пара. Я стоял у дверей кафе с группой приятелей, и мы все замолчали и уставились на женщину. Она притягивала к себе, как коробка со сладостями. Она была совсем юная, но очень изысканная. С ней был молодой актер, которого я немного знал; я быстро заговорил с ним. Он не представил меня молодой даме, и она ничего не сказала, так что мне оставалось только затягивать банальнейший разговор и периодически поглядывать на нее. Чем больше я смотрел, тем больше мне нравилось то, что я видел, но парень вскоре увел ее.
— Черт возьми, кто это? — спросил я моих друзей, как и я наблюдавших за фурором, который она производила на улице.
— Это Яна Брейхова, — ответил кто-то.
Они мало что знали об этой Брейховой. Они думали, что она, может быть, где-то снималась, причем в ролях девочек-подростков, но на самом деле за плечами Яны уже было два-три серьезных фильма.
Поскольку в то время мы с Иво Новаком все еще были заняты поиском исполнителей, на следующее утро, едва увидев его, я сказал:
— Вчера я видел кое-кого, кто нам нужен.
Мне понравились пробы Яны Брейховой, впрочем, она, наверное, понравилась бы мне даже за жерновами в асбестовой шахте. Я сидел и улыбался. Когда она закончила, я проводил ее в коридор и спросил, не могли бы мы пообедать вместе.
— Может быть, когда-нибудь, — ответила она.
Яна была слишком красива, чтобы играть главную роль в нашем приземленном фильме, но мы дали ей роль подружки. Она выглядела очень естественно на экране, причем не только для моих глаз, затуманенных любовью, ведь в дальнейшем она стала ведущей актрисой своего поколения.
Мы пообедали, и начался наш роман, и я не знаю, искусство ли отражало жизнь или жизнь — искусство, но нам, как и влюбленным из «Щенков», было некуда пойти. Теперь я зарабатывал деньги и снимал комнату в квартире портного на улице Скоржепка, но мой хозяин, как и все остальные домовладельцы в Праге, не разрешал приводить гостей. Конечно, я все равно пытался протащить Яну в свою комнату. Мы решили дождаться, пока портной ляжет спать, а потом подняться в квартиру, но это были лишь мечты. Как только мы стали раздеваться, портной забарабанил в дверь.
— Молодая дама должна уйти! Молодая дама должна уйти! Молодая дама должна уйти! — повторял он, как испорченная пластинка.
Яна снимала комнату у старой дамы на улице Есениус на тех же условиях — никаких посетителей, никаких исключений, — но по крайней мере старушка была туга на ухо, а комната была на первом этаже, что давало нам некоторые шансы. Примерно в час ночи я начинал прохаживаться под Яниными окнами. Через дорогу от дома находился небольшой парк, и это помогало мне оставаться незамеченным. Я мог посвистывать в кустах, делая вид, что прогуливаю воображаемую собаку. Как только старая дама засыпала, Яна тихонько открывала окно.
Это окно было расположено очень высоко, и я никогда не мог быть уверен, что влезу в него. Каким-то образом мне это удавалось, но безумная дробь, которую выбивали мои башмаки по стене, разносилась по всей улице. Я царапал серую штукатурку и обдирал носки ботинок. Приходилось действовать быстро, потому что людям может всякое прийти в голову, если они увидят пару ног, торчащих из окна глубокой ночью.
Нам с Яной удавалось поспать час или два, с будильником под подушкой. Мы ставили его на пять часов утра — хозяйка была старой и не нуждалась в более длительном сне. Я тоже хотел успеть вылезти из окна, пока улица не ожила, ведь я не мог допустить, чтобы меня приняли за грабителя. После ночи в объятиях Яны у меня не было сил, чтобы убегать от погони.
Сейчас эти воспоминания кажутся романтичными, но тогда это было тяжелым испытанием; впрочем, позже, в «Любовных похождениях блондинки», я снял эпизод, основанный на нашем опыте.
Прошло несколько месяцев, и на экраны вышли «Щенки» и другой фильм с участием Яны, «Волчья яма». Яна стала получать кипы писем от восторженных поклонников. В кафе матери подталкивали к ней изнеженных сынков и заставляли их представляться. Хорошо одетый господин предложил ей кучу денег за ее белье, при условии, что оно не будет выстирано. Однако ей все еще запрещалось приглашать к себе в комнату знакомого молодого человека, и мы, опять-таки как молодая пара из «Щенков», решили пожениться. Тогда мы смогли бы снять комнату на двоих.
Нам хотелось провести вместе хотя бы одну роскошную ночь, и мы решили отважиться на сверхкороткий медовый месяц в самом дорогом отеле Праги. Нигде с нас не содрали бы больше, чем в отеле «Интернациональ», и мы сняли на одну ночь президентские апартаменты за каких-то 3000 крон; эта сумма осталась в моей памяти, потому что в то время средняя зарплата в Чехословакии была около 2000 крон в месяц. Здание в форме свадебного торта было выстроено в лучших традициях сталинской высотной архитектуры, в нем были вышколенные официанты в смокингах, но поутру Яна обнаружила огромного клопа, пробиравшегося через наши простыни.
Я надел его на булавку, после чего мы воздали должное роскошному завтраку. В конце концов, мы заплатили эти деньги, и ничто на свете, клопы в том числе, не могло помешать нам, но вскоре настало время покинуть отель.
