Лидеры большевиков не были людьми глупыми или наивными. Вряд ли они до конца поверили, что вчерашний гвардейский подпоручик так скоро стал фанатичным марксистом. Партийные вожди, наверное, в глубине души всегда подозревали Тухачевского в приверженности национальной русской, а не интернациональной идее, и потому не было к маршалу полного, абсолютного доверия.
24 декабря 1919 года в Академии Красного Генерального Штаба Тухачевский прочел программную лекцию «Стратегия национальная и классовая», где постарался применить марксистское учение к сфере военного искусства и условиям ведения войны. Он привел в качестве примера разговор с генштабистом: «Я помню, как весной прошлого года один из наших видных военных руководителей, старый офицер генерального штаба, говорил про старый офицерский корпус: „Мы не способны вести вашу войну (характерно противопоставление подпоручика-коммуниста старшим офицерам царской армии по принципу „мы“ — „вы“. — Б. С.). Мы подготовлены к ведению войны европейской, к вождению массовых армий, но мы не приспособлены к той войне, которая ведется вами, например, на Украине“». Тухачевский же, «не отрицая вечных основ стратегии», отстаивал некоторые новые законы, характерные для войны гражданской. Он подчеркивал, что, в отличие от войны национальной, план такой войны не может быть составлен ранее ее начала, а «армия восставшего, как революционная, так и контрреволюционная, будет наскоро сколоченная, т. е. будет продуктом импровизации». Тухачевский провозглашал: «Гражданская война по самому своему существу требует решительных, смелых наступательных действий. Революционная энергия и смелость доминируют над всем остальным». К сожалению, у самого Михаила Николаевича «революционная смелость» порой доминировала над здравым смыслом. Иначе как объяснить заявленное и обоснованное им пренебрежение к стратегическим резервам: «Стратегические резервы, польза которых всегда была сомнительна, в нашей войне и вовсе неприменимы… Фронты армий громадны. Пути сообщений в полной разрухе. Вместе с тем операции развиваются со стремительной быстротой. Все это делает употребление стратегических резервов с целью нанесения противнику удара в решительный момент совершенно излишним и вредным самоослаблением». На практике молодой командарм очень часто не заботился вообще ни о каких резервах. И когда, уже в качестве командующего фронтом, ему пришлось действовать в Польше, где, в отличие от Сибири, сеть путей сообщения была достаточно плотной, отсутствие резервов сыграло среди прочего роковую роль.
Тухачевский придавал важное значение политическому фактору в гражданской войне, но выступал за независимость военачальников от политиков в принятии стратегических решений: «…Нет оснований считать, что в гражданской войне… политике дозволено вмешиваться в способы достижения поставленной стратегии цели. Высказываемые некоторыми положения о праве вмешательства политики в стратегию в гражданской войне надо отвергнуть как ничем не доказанное отклонение от общих оснований». Вместе с тем, он указывал на необходимость учета классового состава населения территорий, где разворачиваются боевые действия, и призывал относиться к тем местностям, которые удалось отбить у белых, как к завоеванным землям, на которых нужно установить жесткий оккупационный режим: «Мы действительно небольшими армиями можем завоевать колоссальные пространства, и притом имея тыл всегда обеспеченным. Это достигается с нашей стороны быстрым укреплением в занятых областях власти рабочих и крестьян. Военно-административные органы создают из родственных классов местные формирования и таким образом быстро обеспечивают за нами занятые области». Через полтора года Тухачевскому довелось самому «железом и кровью» восстанавливать «власть рабочих и крестьян» во взбунтовавшейся Тамбовской губернии.
Учитывая опыт командования 8-й армии в Донской области, Тухачевский фактически методом «от противного» обосновал правильность избранного Вацетисом и Троцким плана нанесения главного удара через пролетарский Донбасс с «классовой точки зрения»: «Значительно ухудшается дело в том случае, если в тылах у нас остаются „мертвящие“ для нас центры. Они требуют большого расхода войск для удержания этих центров в повиновении. Таких тылов надо избегать. Главная причина краха нашей кампании на Южном фронте весной этого года заключалась в том, что главные силы фронта были двинуты не там, где мы имели бы советские жизненные тылы в Донецком бассейне, а там, где мы имели „мертвящие“ тылы, требовавшие выделения больших гарнизонов для удержания за собой обширных Донских степей. Вопрос отношения числа к пространству не был учтен, и армии наши были разбиты». Он доказывал необходимость массирования всех сил на небольшом по протяженности участке фронта, поскольку из-за плохого состояния транспорта неприятель не сможет быстро сосредоточить здесь достаточно войск для отражения удара «дробящим молотом»: «…Мы можем достигать на отдельных участках фронта подавляющего превосходства сил, а это, в связи с невозможностью для противника вовремя уравнять силы, принесет ему неминуемое поражение… Время, потребное противнику на перегруппировку, очень велико. Темп развития операций в нашей войне… отличается необычайной скоростью… Мы сохраним за собой превосходство над противником и на громадном протяжении преследования.
Кроме этого преимущества есть еще и то, что наступающий мобилизует в занятых областях родственные ему классы. Разбитые же армии в гражданской войне отличаются тем, что уроженцы теряемых областей дезертируют и остаются в своих родных местах. Таким образом, по мере наступления наступающий непрерывно усиливается, а отступающий непрерывно ослабляется. Это также одно из характерных явлений гражданской войны.
В войнах национальных отступающий, отходя на свои сообщения, легко получает подкрепления, а наступающий непрерывно ослабляется на обеспечение тылов. В нашей войне наступление по „мертвящим“ для нас центрам напоминает эти условия национальной войны. Сгладить их можно лишь систематической колонизацией покоряемых областей с большой потерей времени.
Превосходства сил можно достигнуть не только перебросками и перегруппировками, но и концентрическим наступлением (столь любимым Тухачевским. — Б. С.), если до пункта сосредоточения противник не окажет серьезного сопротивления.
Организацией в тылу противника восстаний и партизанских действий мы также можем создать благоприятное соотношение сил.
В нашей войне мы непрерывно грешим в смысле нарушения изложенных принципов. Наши наступления мы ведем на широких фронтах бесконечными, слабыми кордонами. Мы почти не практикуем перебросок и перегруппировок, мы не создаем дробящих кулаков, и потому наша борьба на фронтах надоедливо выливается в какой-то танц-класс (Михаил Николаевич здесь вспомнил золотые времена кадетского корпуса. — Б. С.).
