После всего написанного про Третий рейх с трудом верится, что такие столпы режима, как Геринг, Гиммлер и Кейтель[43], отнюдь не принадлежали к ближнему окружению Гитлера. И все-таки это факт. Их визиты в Берхтесгаден всегда носили более или менее официальный характер. Гиммлера вообще крайне редко приглашали в «Бергхоф». «При виде него у меня мурашки по коже бегут», — призналась однажды Ева. Гесс почти не появлялся в личной резиденции Гитлера, а о встречах фюрера с Розенбергом, Тодтом[44], Риббентропом[45], фон Нейратом[46], фон Папеном[47], гауляйтерами и другими партийными руководителями высшего звена в домашней обстановке не могло идти даже речи. Гитлер предпочитал снимать напряжение общением с женщинами. «Как приятно немного расслабиться, — говорил он, — невыносимо слушать целый день громкие мужские голоса. Мне они ужасно действуют на нервы».
Кроме того, ему было довольно затруднительно расслабиться в тесном кругу соратников. Так, например, Геринг терпеть не мог Геббельса, и стоило министру пропаганды войти в комнату, как министр авиации тут же покидал ее через другую дверь. В свою очередь, Геббельс платил Герингу взаимностью и весьма искусно плел интриги за его спиной. При встречах с Риббентропом он не скрывал презрения, не без оснований полагая, что тот не вправе занимать такой ответственный пост. Гиммлера никто не любил: его все боялись. Гитлер же не только не пытался помирить своих паладинов, но, похоже, всячески разжигал между ними вражду, достаточно широко применяя знаменитый древний метод «разделяй и властвуй». Именно на нем основывалась созданная им система сдержек и противовесов. Разумеется, Геринг, Геббельс и им подобные знали об отношениях Гитлера и Евы Браун, но они прекрасно умели держать язык за зубами. Гиммлер, вероятно, даже располагал обширным досье на Еву — его агент в «Бергхофе» периодически сообщал ему даже мельчайшие подробности, однако рейхсфюрер СС предпочитал ждать своего часа. Самое удивительное, что Гитлер так и не поручил ему проверить арийское происхождение Евы, и выполнение не слишком приятной обязанности в 1930 году тайно взял на себя Борман. В этом вопросе Гитлер был непреклонен и не шел ни на какие уступки: вся подноготная Евы, ее родителей, сестер и подруг была досконально изучена. Гитлер даже в мыслях не мог допустить, чтобы в жилах его возлюбленной, а уж тем более ее потенциальных детей текла бы хоть капля еврейской крови. Горя желанием отомстить за столь бесцеремонное вторжение в область, которую он по праву считал своей вотчиной, Гиммлер представил документы, свидетельствующие о причастности старшей сестры Евы к довольно темной истории.
Вот что писала об этом сама Ильзе: «В 1935 году я решила принять участие в Европейском конкурсе бальных танцев и в связи с этим отправилась в Италию и Югославию. Какое-то время я находилась в Рапалло, а в Ла-Специи познакомилась с офицером военно-морского флота. Мне всегда нравились именно итальянские офицеры. У нас завязался легкий флирт, я довольно быстро забыла о нем, но по возвращении в Мюнхен вдруг обнаружила за собой слежку. Письма начали приходить со значительным опозданием, потом я узнала, что с них снимали копии. Я пожаловалась Еве, но она только сказала: «Да ты совсем спятила, старуха». Затем меня вызвал к себе Брюкнер и подверг длительному допросу. Удовлетворенный моими ответами на довольно каверзные вопросы, он в результате раскрыл мне следующую тайну: оказывается, Гиммлер обвинил меня в шпионаже в пользу итальянцев. Когда Гиммлеру объяснили, в чем тут дело, он извинился передо мной, заметив: «Сообщи вы мне об истинном положении вещей, фрейлейн Браун, ничего подобного бы не произошло. Здесь чистейшей воды недоразумение».
В таких ситуациях роль посредника Гитлера всегда брал на себя Борман, который тогда был почти никому не известен в Германии. Гитлер потребовал от него принять все меры для того, чтобы не допустить в официальных документах хоть малейшего намека на особый статус Евы, В удостоверении личности, дающем ей право доступа в рейхсканцелярию и в «Бергхоф», в графе «должность» было указано: «секретарша». Именно так ее и представляли в случае необходимости. Она, правда, могла бесплатно ездить по железной дороге, но таким же правом пользовалось и множество членов партии. Деньги она тайно получала от Гофмана или непосредственно из партийной кассы. Разумеется, ей был предоставлен целый ряд льгот, к примеру, возможность купить фотоаппарат (во время войны он считался одним из наиболее дефицитных товаров). Для этого всякий раз приходилось обращаться к адъютантам Гитлера или рассчитывать на снисхождение того или иного высокопоставленного чиновника в государственном или партийном аппарате. Фриц Видеман рассказывает, что перед войной купил в Париже в подарок Еве духи и, пользуясь своей дружбой с принцессой фон Гогенлоэ, сумел раздобыть в Венгрии для фаворитки фюрера воротник из черно-бурой лисицы. Даже в страшные часы в рейхсканцелярии она не расставалась с подарком.
Раньше Ева называла возлюбленного «Шеф» или «господин Гитлер», но потом он настоял на общепринятом обращении «мой фюрер». Боязнь раскрыть их истинные отношения неосторожным словом побудила ее называть Гитлера так даже наедине.
Камердинер Гитлера Гейнц Линге рассказывает в своих мемуарах, что однажды утром застал Гитлера и Еву в одной постели. Здесь нет ничего неожиданного. Удивительно даже, что Линге лишь один раз стал свидетелем подобной сцены. А вот что сообщил Фриц Видеман, вплоть до 1939 года выполнявший обязанности личного адъютанта Гитлера: «Как-то утром я был вынужден постучать в дверь спальни Гитлера, так как поступила крайне важная телеграмма. Каково же было мое удивление, когда я увидел туфли Евы Браун, а рядом сапоги Гитлера, выставленные, словно у порога гостиничного номера. Целыми днями разыгрывать комедию, а потом так небрежно выставить свою обувь… Я невольно вспомнил басню Лафонтена и, с трудом сдерживая смех, спустился по лестнице».
В случае приезда государственных деятелей или просто знаменитых личностей Еве — как уже было сказано — предписывалось оставаться в своей комнате. Правда, однажды в Берлине она познакомилась с Чарльзом Линдбергом и его женой, которая совершенно очаровала ее. Ева очень страдала от запрета присутствовать на встречах Гитлера в Берхтесгадене с такими высокими гостями, как бывший американский президент Гувер, регент Венгрии адмирал Хорти, Чемберлен, царь Болгарии Борис, брат трагически погибшего короля Югославии[48] Павел, лорд Ротермир, Ага-Хан, кардинал Пачелли (избранный в 1939 году папой римским), король Швеции, французский генерал Гамелен и многие другие. Такие визиты Ева всегда рассматривала как свою личную победу над отцом, утверждавшим ранее, что Гитлер — узурпатор и что за границей ему объявлен бойкот. Даже те, кто сегодня осуждают Еву за ее политическую слепоту, должны признать, что такой наплыв знаменитостей в Берхтесгаден произвел бы впечатление и на гораздо более искушенных в политике людей.
