Только однажды не выдержала, разрыдалась Аня Антошенкова.
— По ночам, — открылась она Косте Поварову, — нападает на меня жуткий страх: а вдруг так случится, что никто не узнает после войны правду про нас? Родные, близкие, соседи — все они ненавидят меня, как «немецкую овчарку». Если уцелеем, мы как-нибудь объявимся людям. Ну, а если погибнем и проклянут наши имена?
— Кто-нибудь да останется, — тихо ответил Костя. Его самого тоже не раз мучили те же опасения. — Вот твой брат Ваня. Хватит, он здесь поработал. Хочу отправить его к партизанам… В лесу знают о нашей работе, знают и в штабе Десятой армии…
Поваров провел своих людей в полицию, — его основным помощником в этом логове предателей стал член партии Никифор Иванович Антошенков. Костя правильно рассчитал, что оккупанты посмотрят сквозь папьцы на партийность простого шофера, если тот заявит о своем желании «служить» им верой и правдой. Он был на редкость выносливым человеком. Бывало, не спал сутками — днем дежурил в полиции, а ночью носил разведданные партизанам, предупреждал честных советских людей о задуманных полицией арестах и обысках, передавал связным Данченкова бланки паспортов и пропусков или минировал с Поваровым большак.
В мае сорок второго Костя Поваров и Антошенков спасли Дядю Колю, вовремя предупредив своего старшего товарища о начавшейся за ним полицейской слежке. Дядя Коля ушел в лес, но продолжал встречаться с Костей раз в пять дней. Многих предупредили эти «полицаи» о готовящихся арестах и погромах, а Данченкову сообщили фамилии шпионов, засланных полицией в отряд.
Брат Никифора — Семен Антошенков, солдат-окруженец, тоже член партии, поступил на работу трубочистом в авиагородке и там собирал сведения, держал связь с военнопленными, носил разведсводки Поварову.
По заданию Данченкова Поваров подбросил полякам листовку-призыв к сотрудничеству с партизанами. Под негласным руководством Поварова, непосредственного организатора сещинского подполья, девушки группы Морозовой вовлекли в организацию Яна Большого и Яна Маленького, Горкевича и Мессьяша. Связь с Поваровым поддерживал Ян Маньковский. Аня Морозова свела его и с Алисейчиком, человеком с опасной для разведчика особой приметой — вставными зубами из стали.
Вскоре, правда, в июне 1942 года связь Манькогского с Алисейчиком прервалась — Алисейчик и радист Школьников заболели паратифом. Алисейчик поручил Зине и Шуре пройти в Сещу и вызвать Костю Поварова для совместного вылета на Большую землю. Но этому плану помешали каратели-немцы, начавшие операцию против партизан и корпуса Белова в районе Рогнедино — Дятьково. Больные разведчики были отправлены на Большую землю, а Антипенкова и Чернова недели две скрывались в доме матери Поварова, а затем в июле ушли в Клетнянские леса, к Данченкову; Поваров неоднократно встречался с этим партизанским вожаком у Елизара Полукова в Струковке, под Сещей. Регулярную связь с Поваровым продолжал держать Дядя Коля со своими помощницами — Зиной и Шурой, которые пробирались в Сещу в лохмотьях и с сумой, под видом нищенок.
Поваров умело использовал своего «крестного отца» — переводчика СД Отто Августа Геллера: за деньги, за водку, за дорогое охотничье ружье марки «Три кольца» и другие ценные «подарки» Отто Август Геллер сделал много «добрых», нужных организации дел. Так, по просьбе своего «крестника», подкрепленной взяткой, он освобождал из-под ареста или от наказания связанных с подпольной организацией людей, думая, что помогает безвинным родичам и кумовьям старшего полицейского, преданного служителя «Великой Германии». На «укрепление дружбы» с Геллером Поваров получал от Данченкова рейхсмарки, взятые данчатами у убитых ими оккупантов.
По-русски этот пожилой немец говорил как на родном языке, с украинским, однако, акцентом. Зарядившись шнапсом, до которого он был очень охоч, вспоминал он, пуская сентиментальную слезу, детство, проведенное в помещичьей усадьбе на Украине, в имении отца — царского офицера, бегство за границу, годы эмиграции. Он бахвалился своим стажем в национал-социалистической партии, рассказывал, что до войны, окончив в Германии шпионскую школу, он долгие годы, будучи немецким шпионом, работал на шахтах в Донбассе, шпионил в Москве и во многих крупных городах Советского Союза, бежал из ГПУ в Челябинске. Этого-то полуспившегося и разложившегося матерого фашиста, помощника оберштурмфюрера, и держал в своих руках советский разведчик Константин Поваров. Он умело играл на слабостях и страстишках этого во всем разуверившегося гитлеровского шпиона. Ефрейтор Геллер считал себя обойденным по службе («Даже офицерских погон пожалели!»), злился на начальство, не признававшее его заслуг («Вот только крест пожаловали, да и то второго класса!»), оскорблялся недоверием («Сами держали меня в России, а теперь считают неполноценным русским немцем, не верят мне, в этой дыре в черном тепе держат!»). Усомнившись после разгрома немцев под Москвой в победе Гитлера, слишком хорошо зная Россию, этот экс-шпион стремился лишь к одному — любыми средствами обеспечить себя под старость.
Сам по себе Геллер был не опаснее кобры, почти лишившейся зубов и яда, но за ним стоял СС-оберштурмфюрер Вернер со всем аппаратом контрразведки на базе. Пользоваться «услугами» старой кобры надо было очень осторожно.
От Геллера Поваров знал, как нагорело переводчику от оберштурмфюрера Вернера за то, что он «прошляпил» шпионку-еврейку Женю. Можно себе представить изумление, гнев и замешательство разведчика, когда он узнал, что Аня прячет у себя под кроватью Женю. И Поваров и Алисейчик говорили Ане, что разведчик не имеет права так безрассудно рисковать делом, отлично понимая при этом, что Аня действовала по велению сердца. Пожалуй, это был единственный случай, когда командиры были недовольны Аней.
К концу августа 1942 года подпольная организация Кости Поварова состояла из нескольких изолированных, ничего не знавших друг о друге групп и насчитывала около тридцати пяти человек — в Сеще, на станции Сещинской и в окрестных селах — в Вельской, Радичах, Яблони, Все подпольщики были известны только ему одному. Подпольщики переправляли партизанам не только разведданные, но и оружие, медикаменты, распространяли советские газеты и листовки. Костя держал крепкую и постоянную связь с подпольем в районном центре Дубровке…
Да, Косте Поварову было что вспомнить перед вылетом на Большую землю — немало было сделано им за десять долгих месяцев в подполье…
Костя мчался на попутном немецком грузовике по пыльному проселку. На перекрестке спрыгнул из кузова, весело помахал водителю и полем пошел к Струковке.
