- Сегодня собрание. Будем принимать тебя в партию.
У меня екнуло сердце. Давно готовился к этому дню, но все равно сильно разволновался.
Коммунисты эскадрильи собрались в тесной землянке. Люди, одетые в летные комбинезоны и технические молюскины, сидели на нарах и скамейках, а то и просто на полу.
Собрание вел майор Бородавка. Он объявил, что в партийную организацию поступило мое заявление с просьбой принять кандидатом в члены партии, и тут же зачитал его.
- Пусть расскажет биографию, - раздался чей-то голос.
Я встал и коротко рассказал, где родился, как жил и учился до прибытия в полк. В заключение поклялся оправдать высокое звание коммуниста, бить врага, не жалея сил и не щадя жизни.
- Ясно, - послышались реплики.
- Хороший товарищ.
- Достоин!
Слово взял Усенко.
- Я рекомендую принять товарища Калиниченко кандидатом в члены ВКП(б). Но хочу и ему сказать и другим напомнить: не жалеть своей жизни на войне дело не хитрое. Труднее воевать так, чтобы побеждать врага, оставаясь самому невредимым. Враг очень силен. Он неудержимо рвется в Ленинград, пытается захватить его во что бы то ни стало. - Окинув взглядом сидящих, Усенко продолжал: - Так что погибать нам сейчас никак нельзя. Во время любого боевого вылета мы должны максимально проявлять свое мастерство, добиваться наилучших результатов. Интересы победы требуют вкладывать в каждый удар все свое старание, всю силу ненависти к врагу. Так действовать призывает нас родная партия.
В землянке наступила тишина. Коммунисты обдумывали обращенные к ним слова Усенко.
- Ставлю на голосование, - нарушил молчание Бородавка.
Все подняли руки "за".
Я почувствовал вдруг особый прилив сил, желание сделать что-нибудь самое трудное, самое опасное.
После собрания замполит Шабанов поздравил меня и сказал:
- Тебе оказано высокое доверие. Теперь ты не только в долгу перед народом, но и в ответе перед партией. - И по-отечески добавил: - Никогда не горячись, больше думай, совершенствуй свое летное мастерство. Все будет хорошо.
Партийное собрание, советы и замечания старших товарищей явились для меня хорошей школой. Особенно сильно врезались в память слова подполковника А. С. Шабанова. Вскоре мне пришлось воспользоваться на практике его указаниями.
Ночью разведка донесла о прибытии в порт Котка большой группы вражеских транспортов. Пока летный состав отдыхал, на командном пункте полка шла уже подготовительная работа.
- Никуда эти транспорты за ночь не уйдут, - докладывал Курочкину начальник разведки капитан В. Ф. Ремизов. - Разгружаться они начнут только утром. Тут мы их и накроем.
- Так и сделаем, - согласился командир полка.
А утром короткая, как выстрел, команда подняла нас с постелей. "Тревога!" Сколько раз за годы войны звучало это особенное, многообязывающее слово. К нему нельзя привыкнуть. Иногда оно звало в укрытие, когда начинался артиллерийский обстрел аэродрома, иногда означало немедленный вылет на боевое задание, иногда извещало о налете авиации противника. И каждый раз это слово заставляло наши сердца учащенно биться.
- Всем на аэродром! - объявил дежурный.
На улице была слякоть. Временами на землю сыпался мокрый снег с дождем. В темноте неподвижно стояли самолеты, словно большие сонные птицы. Но появились люди, и аэродром сразу ожил. Зазвучали голоса, зарычали моторы бомбардировщики готовились к вылету. Быстро проработав задание, мы бросились к машинам. Небо с шипением прочертила зеленая ракета.
- Запуск! - скомандовал Курочкин.
Многоголосым эхом повторилась эта команда в эскадрильях. А через несколько минут мы двумя группами вместе с истребителями прикрытия ушли курсом на Котку. Небо прояснилось. Набирая высоту, я вдруг заметил, что стрелка указателя скорости замерла на отметке "320" и ни на какие изменения режима полета не реагирует. Что делать? Держаться в строю без контроля скорости не составляло особого труда. А если отстану от строя? "Не надо торопиться, нужно подумать", - вспомнил я слова Шабанова. Посоветовавшись со штурманом и стрелком-радистом, решил продолжать полет.
Разведка нас не обманула. В Котке действительно находилось около двадцати транспортов. Мы подоспели вовремя.
Одно за другим звенья пошли в атаку. На транспорты посыпались десятки бомб. Вражеские зенитки вели огонь непрерывно, но меткость стрельбы была невелика. Видимо, гитлеровцы Не ожидали нашего появления в такую раннюю пору.
На пикировании стрелка указателя скорости прыгнула на отметку "540". И снова пришлось думать, как садиться без указателя скорости на ограниченном аэродроме. Не прыгать же с парашютом! Я вообще, как и все летчики, не любил такого выхода из положения. Возможно, потому, что психологически трудно было расстаться с самолетом, даже если он поврежден. Вот когда возникает крайняя необходимость в этом, тогда другое дело... Решил садиться. Скорость полета пришлось определять на глаз. Осторожно снижаясь, я поддерживал обороты моторов, пока шасси не коснулись посадочной полосы. Все обошлось благополучно. Как потом выяснилось, неисправность прибора заключалась в том, что в трубку Пито попала вода и замерзла на высоте.
В этом полете зенитки подбили самолет лейтенанта Н. Д. Колесникова. Николай был опытным летчиком и не раз попадал в такие условия. Вот и теперь он спокойно вел самолет к родным берегам. Сначала все шло хорошо, но при подходе к аэродрому моторы вдруг стали давать перебои. Летчик открыл кран кольцевания, поставил шасси на "выпуск" и решил садиться с ходу. Но шасси до конца не вышли. Колесников дал газ и пошел на второй круг. Моторы заработали неустойчиво, попеременно захлебываясь. Вдруг оба они сбавили обороты, и машина ринулась вниз. Николай успел подвернуть ее к заснеженному пустырю на окраине аэродрома и приземлить на мотогондолы. Летчик лейтенант Н. Д. Колесников, штурман лейтенант М. А. Суханов и воздушный стрелок-радист старший сержант И. Ф. Алейников остались невредимыми. Бензобаки оказались пустыми.
Боевой вылет завершился успешно. Мы потопили большой транспорт и сильно разрушили портовые сооружения.
Это был последний наш полет на боевое задание в канун нового, 1944 года. Наступивший январь принес плохую погоду. Дули западные ветры, завывала метель. Летать на задание стало невозможно.
Используя передышку в боевой работе, командование и партийная организация нацелили наше внимание на теоретическую подготовку. В полку имелся один учебный самолет. УТ-2. Василий Иванович Раков как-то позвонил Курочкину и сказал:
- Балтийская зима не принесет хорошей погоды, а воевать придется. Дайте на время нам УТ-2, будем тренировать летчиков полетам в облаках.
