— Как! — вскричал Андрюша в бешенстве. — Всякие скоты… четвероногие, животные… бараны и свиньи ей дороже нас, ее родных детей!
Сестры отвечали, что если не будет скота, хозяйство пойдет прахом и самим нам нечего будет есть, но брат продолжал выкрикивать:
— Да поймите же вы наконец… Это ведь прямо нелепость! Вы думаете только о будущем, а в настоящем по-вашему, хоть околевай. Мне очень скоро решительно ничего не нужно будет от "нее"… Буду получать жалованье… Оно будет увеличиваться. "Ей" еще смогу уделять. А уж вас, сестренок, я не позволю наряжать как нищенок. Сам буду покупать и посылать вам платья. А то "она" и на моих деньгах, присланных для вас, будет устраивать экономию для улучшения хозяйства.
Когда Андрюша высыпал все, что у него накопилось на душе, он стал насмехаться над предстоящим браком сестры.
— Было бы понятно, — говорил он, — если б матушка выдавала, дочь за богача, чтоб поправить дела: так делают все, и это натурально, но выдавать дочь против ее желания, чтобы сделать из зятя своего приказчика и учителя… Вот чудиха-то! — восклицал он. — Попомните мое слово — здорово "она" нарвется с ним. "Она" думает, что чужим человеком можно так же помыкать, как своими детьми или крепостными. Ну, покажет он "ей" себя…
Но тут Саша перебила брата и стала умолять его исполнить одну просьбу.
— Господи боже мой! Кажется, ты думаешь, что я бревно бесчувственное. Я до смерти люблю всех вас, сестренки. Я все рад для вас сделать. Говори же — в чем дело?
Саша убеждала брата, что если кто и может теперь спасти Нюту от ненавистного брака, то только он, так как матушка любит его больше всех нас. Она просила Андрюшу поговорить об этом с матушкой, но предупреждала, чтобы он был очень осторожен, не раздражал ее и ни за что не упрекал, а доказывал лишь, что она может ошибиться в своих расчетах на Савельева.
Андрюша горячо принял к сердцу все, что сказала Саша, и решил во что бы то ни стало добиться в этом Деле успеха.
— А если Савельев расхорохорится за отказ, — заявил он важно, — он будет иметь дело уже со мной.
Мы пришли в такой восторг от его слов, что бросились его обнимать, а Нюта даже целовала его руки.
— Ах, дурочки, дурочки, — повторял растроганный Андрюша. — Неужели вы думаете, что я дам вас в обиду? -I
Как только матушка возвратилась домой, брат понесся за ней в спальню. Донельзя спыльчивый и горячий, он сразу же забыл предостережение Саши и отбросив всякую осторожность и хитрость, принялся упрекать матушку за нелепый брак сестры.
Не прошло и нескольких минут, как до нас донесся громкий, негодующий крик матушки. Затем матушка с шумом распахнула дверь спальни и вытолкнула Андрюшу властной рукой.
Взбешенный, прибежал он к нам и бросился на стул.
— Как с мальчишкой… чуть не дерется! — начал было он, весь дрожа от гнева.
Но Саша зажала ему рот и вместе с Нютой потянула его в переднюю, а оттуда в сад. Я побежала за ними.
— Я взял отпуск на двадцать восемь дней… но ни дня не останусь дольше у вас. Нет, покорно благодарю… Какую волю взяла!
— Маменька, наверное, выслушала бы тебя, — перебила его Саша, — если бы ты разговаривал с нею, как она к этому привыкла. Ведь она так любит тебя.
— Если любит, то уж совсем на особый лад, — ворчал Андрюша. — Смотрит, любуется, слезы катятся градом, то и дело повторяет: "Весь в отца", — а как только я стал говорить, что она родную дочь выдает замуж, как подкидыша, как падчерицу, за первого проходимца, за нищего… так она точно белены объелась…
— Что ты наделал! Что ты наделал! — в ужасе восклицали сестры.
— Не я, а вы все наделали… Нюта, если ты не тряпка, ты перед алтарем громко заявишь, что мать принуждает тебя к этому распостылому браку.
— Что ты, Андрюша, опомнись! — вскрикнула Нюта. — Чтобы я опозорила матушку!
В эту минуту раздался звон колокольчика и бубенцов и к нашему крыльцу лихо подкатил шикарный экипаж, запряженный тройкой в богатой упряжи.
С помощью лакея из него вышел прекрасно одетый полный человек средних лет. Матушка уже стояла на крыльце. Мы тоже подошли к экипажу. Оказалось, что это Лунковский — один из богатейших помещиков нашей местности. Дочь его воспитывалась в одном пансионе с Сашей, но была еще в младшем классе. О Лунковском говорили, как о мало приятном человеке, но так как он посещал наш дом еще при отце, матушка приняла его радушно.
Лунковский объяснил, что приезжал по делу к одному из наших соседей-помещиков, а заодно решил зайти к матушке, у которой ни разу не был после смерти отца. Желая возобновить знакомство, он приглашал матушку со всеми детьми к себе на именины и тут же заявил, что завтра увезет с собой Андрюшу.
Когда Лунковский отправился с Андрюшей в комнату, приготовленную для них, матушка сказала сестрам, что если они желают потанцевать, то она завтра же вместе с Андрюшей отпустит их к Лунковскому. По ее мнению, это уже потому было легко устроить, что у Саши есть нарядные платья, и одно из них можно как-нибудь приладить и для Нюты. Сама же она не собиралась ехать.
Однако, выслушав соблазнительное предложение матушки, обе сестры наотрез отказались. Саша заявила, что Лунковский ей очень не нравится и что о нем и его семье идет дурная молва. На следующий день с Лунковским уехал только Андрюша.
До свадьбы матушка решила освободить Савельева от занятий со мной. Ей хотелось дать Нюте возможность поближе познакомиться со своим женихом, а также приучать его к хозяйству, почаще ездить с ним на деревенские работы. За уроки же со мной она засадила Сашу.
Как хорошо, как приятно проводила я время Сашей! Все письменные занятия со мной она перенесла на утро, а после обеда, если погода дозволяла, мы отправлялись в сад: там заставляла она меня читать и рассказывала мне много интересных вещей. Мне особенно нравилось то, что она обращалась со мной как с подругой: бегала взапуски, играла. Я прилежно занималась с Сашей, но и после уроков не отходила от нее ни на шаг. С каждым днем я все больше сближалась с сестрой, и дружба наша росла и крепла.
Между тем Андрюша все не возвращался из гостей, хотя срок его отпуска уже кончался. Озабоченная этим матушка послала нарочного с запиской к Лунковскому. Нарочный привез письмо от Лунковского, в котором тот сообщал, что Андрюша, прогостив у него три дня, отправился к кому-то из своих знакомых.
Брат вернулся домой только утром накануне свадьбы. В доме шла невообразимая суматоха. Но, несмотря на то, что все мы были заняты приготовлениями к торжеству, мы обратили внимание на странное поведение брата.
Андрюша казался таким смущенным и растерянным, что едва поднимал на нас глаза. На вопрос матушки, где он пропадал, брат, совершенно переконфузившись, отвечал, что страдал адской головной болью, которая заставляла его ездить по знакомым, чтобы рассеяться. Но голова трещит до сих пор, говорил Андрюша, а потому он сейчас же отправится на охоту, на свежий воздух.
