Так или примерно так рассуждал Григорий Ефимович. Но когда Россия в войну все-таки вступила, Распутин сменил пацифистскую позицию на прямо противоположную и призывал сражаться до победного конца. Вероятно, тут сыграло свою роль то, что Германия первой объявила войну России.
Уже 20 июля, обращаясь лично к царю, Распутин благословил уже начавшуюся войну: «О милый дорогой, мы к ним с любовью относились а они готовили мечи и злодействовали на нас годами я твердо убежден, все испытал на себе всякое зло и коварство получит злоумышленник сторицей, сильна Благодать Господня под ее покровом останемся в величии».
Такое благословление есть и в телеграмме от 23 июля: «За родину благословение Божье как нибудь от жизнь то себе убивец».
А 24 июля Распутин предостерегал против великого князя Николая Николаевича, назначенного главнокомандующим: «На что она надеется, везде кидается, или хитра или Бог разум отнял, конец ей, как бы те не были фантазерами, он может выкинуть (Николаша) такую вещь что все погубит помните ворожбу». Говорили, что когда Распутин хотел посетить Ставку вместе с царем и запросил согласия Николая Николаевича, тот ответил телеграммой: «Приезжайте, повешу».
26 июля 1914 года Распутин телеграфировал царской семье во вполне патриотическом духе: «Все от востока до запада слились единым духом за родину, это радость величайшая». А в телеграмме от 31 июля говорилось: «Врага час пробил опасаться нужно, а трусить нельзя, благой путь вам Москву маленького ножка пройдет».
1 августа «старец» в телеграмме предостерег царя от тлетворного западного влияния и аристократов: «Напрасно возмущаются поступками заграницей, по примеру их жили и считали культурной страной, все аристократы, а своих невежественными, это перст Божий им показал, что Россия страна Божия, у нас не хуже их нечего в чужое царство лазить и обогащать».
Начавшаяся Первая мировая война не помешала царской чете продолжать видеться со «старцем», после того, как тот оправился от тяжелого ранения. 22 августа царь отметил: «После обеда видели Григория, в первый раз после его ранения». 25 августа вечером они увиделись вновь. А 5 сентября, по словам Николая, «вечером имели утешение побеседовать с Григорием с 9.45 до 11.30».
14 сентября последовала новая встреча. Как писал император, «после чая принял капитана Лазарева Л.-Гв. Кексгольмского полка, кот. ездил в армию узнать о подробностях почти полной гибели полка. Вечером долго ждали приезда Григория. Долго потом посидели с ним».
19 сентября Николай записал: «Видели недолго Григория вечером. Согласно телеграмме от Николаши, полученной вчера, решил поехать к нему и к армии на краткий срок!». Не исключено, что царь советовался со «старцем», стоит ли ему ехать в армию, и, скорее всего, Распутин посоветовал ехать. Возможна, вскоре после этого и была телеграмма Николая Николаевича Распутину с обещанием повесить.
Император вновь встретился со «старцем» только 7 октября, после возвращения из поездки на фронт. В этот день «вечером хорошо побеседовали с Григорием». А десять дней спустя, 17 октября, царь «находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море! Только вечером под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие!» Для царской семьи Распутин был прежде всего утешителем, а не советчиком.
Также 4 ноября, по словам Николая, «вечером имели утешение беседы Григория перед его отъездом на родину».
После покушения на Распутина царь приказал министру внутренних дел Н.А. Маклакову предотвратить повторение подобных нападений. 30 июня 1914 года тот распорядился, чтобы товарищ министра В.Ф. Джунковский установил за «старцем» постоянное наблюдение. Его осуществлял отряд «развитых и конспиративных» филеров. В качестве осведомителей была завербована прислуга в квартире «старца». Секретный агент был командирован в село Покровское. В агентурных донесениях Распутин проходил как «Русский» и «Темный».
Вот, например, как выглядело филерское донесение за 2 мая 1916 года: «В 9 час. 15 мин. пришел тобольский губернатор Орловский с женой, через 1 ч. 15 мин. ушли, в 10 час. 10 мин. пришел Клионовский, через 5 мин. ушел. В 10 час. 15 мин. пришла Воскобойникова с неизвестной дамой и военным врачом, неизвестная дама с военным врачом скоро ушли, в 10 час. 30 мин. пришла Прилежаева, через 30 минут ушла, в 10 час. 40 мин. пришел Добровольский, через 20 минут ушел, в 11 часов пришел Левако с женой, через 40 мин. ушли, в 11 час. 45 минут пришла Миллер, через 1 ч. 40 мин. ушла, в 12 час. пришел Нестор, через 15 минут ушел, в 12 ч. 10 мин. пришла Мария Головина, в 1 ч. 40 мин. пришла Евгения Шаховская с неизвестным прапорщиком, через 20 мин. ушла, в 2 ч. пришел штабс-капитан Езерский с Варваровой. В 2 ч. 30 мин. пришел Осипенко, пробыл 1 ч. 40 мин. В 2 ч. 50 мин. дня вышел «Темный» из дома с Марией Головиной, на извозчике поехали на Николаевскую ул., № 50, средний подъезд. Зашел один «Темный», а Головина уехала.
«Темный» пробыл 1 час. 15 мин., вышел, на извозчике вернулся домой.
В 3 час. ушли Езерский с Варваровой. В 4 час. 15 мин. пришли Мария Головина и Турович, через 1 час. 40 мин. ушли, в 1 час. вечера «Темный» вышел из дома с неизвестной дамой, на извозчике поехали на Английский проспект, № 29, квартира Ардатова, через 20 мин. вышел один и на извозчике вернулся домой. В 7 час. 20 мин. пришел Осипенко. В 7 час. 30 мин. подали мотор № 4004, а в 7 час. 40 м. вышел «Темный» с Осипенко и уехали в Царское Село. Возвращения до 10 час. 30 м. вечера домой не было. Просителей было человек 15».
Состав филерского отряда был более или менее постоянным, а их поведение самым обыкновенным. Сосед Распутина по лестничной площадке отмечал в своем дневнике: «В подъезде агенты играют все время в карты от безделья». Отношения Распутина с окружавшими его агентами зависели от настроения «старца». Если оно было хорошим, он зазывал дежурных филеров на кухню и угощал, а в плохом – бранил и гнал прочь. Иногда Распутин вел с агентами беседы на политические темы, рассказывая им, что в 1905 году России собирались даровать конституцию, «но было еще рано».
Филеры и расспрашивали многочисленных посетителей Распутина о целях визита. Лица, общавшиеся со «старцем», сначала получали клички и под ними фигурировали в донесениях. Но скоро их стало слишком много, и пришлось записывать их под своими фамилиями. Министр Маклаков предполагал, что филеры ограничатся охраной «старца», но у товарища министра были иные цели. «Устанавливая за ним наблюдение, – показывал Джунковский Чрезвычайной следственной комиссии, – я имел в виду добыть известные данные, которые позволили бы обвинить его в каких-нибудь незаконных проделках…» «каким подарком стал дебош, устроенный Распутиным в московском ресторане «Яр» 26 марта 1915 года. Начальник Московского охранного отделения полковник А.П. Мартынов сообщил, что опьяневший Распутин бахвалился своим знакомством с царской четой, а потом его поведение приняло характер «какой-то половой психопатии». Мартынов также установил, что пьяная оргия была устроена неким Н.Н. Соедовым, который обещал Распутину долю в барышах за содействие в получении подряда на поставку нижнего белья в армию.
