Под этими словами скрывалось опасение, что экипажи кораблей, занимающиеся научными исследованиями, представляют благоприятную почву для развития революционных настроений, ибо царское правительство уже не раз убеждалось в том, что передовая наука всегда шла рука об руку с революционным движением.
Макаров, возражая против такого нелепого мнения, приводил в пример фрегат «Аврору», плававший в 1853-1856 гг. на Дальнем Востоке под командой капитан-лейтенанта Изыльметьева. Метеорологические наблюдения велись здесь с исключительной добросовестностью, и это отнюдь не помешало экипажу «Авроры» проявить замечательное мужество в 1854 году, во время военных действий при обороне Петропавловска-на-Камчатке. В эти дни в метеорологический журнал была внесена следующая красноречивая запись: «С 20 августа по 1 сентября метеорологических наблюдений не производилось по случаю военных действий».
«Для человека любознательного и одаренного, — повторял Макаров, — все интересно и все достойно его познания. Изучение же окружающей моряка стихии не только не вредит военному назначению судов, но, напротив, пробуждая мысль, отрывает людей от рутины судовой жизни».
Макарову вовсе не был присущ формализм тех наблюдателей, для которых важнее всего заполнение во что бы то ни стало графы наблюдения цифрой, хотя бы и приблизительной. «Главное правило, которого следует держаться, — писал он в своем труде «„Витязь“ и Тихий океан», — заключается в правдивости записей. Необходимо совершенно отказаться от всяких предвзятых мыслей и вносить в журнал только действительные цифры показаний инструментов. Если наблюдения не сделаны, то следует оставить пустое место, но ни в коем случае не вносить предполагаемой величины. Пропуски в наблюдениях не составляют важного недостатка, но непростительно заполнять пустые места воображаемыми величинами. В одном журнале я встретил запись, замечательную по своей поучительности и принадлежащую давно уже, к сожалению, вышедшему в отставку штурманскому офицеру Вудрину, который отметил: «Пишем, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем». Слова эти стоят, чтобы их вывесить на поучение молодежи в каждой штурманской рубке. Командиры не должны ставить наблюдателям в вину случайные пропуски. Всякое наблюдение, как бы тщательно оно ни было сделано, имеет только известную степень точности, а потому во всех случаях, когда можно вывести величины возможных неправильностей в показаниях инструментов, полезно их указать. Указания на возможную неточность наблюдений не только не уменьшают доверия к цифрам, но, напротив, увеличат его, ибо наименее достоверные наблюдения те, о точности которых совершенно нельзя судить».
Все же «Витязю» министерством была поставлена только одна задача: усовершенствовать морскую подготовку личного состава корабля. Средств на научную работу казной отпущено не было. Макаров, стараясь помочь делу, горячо пропагандировал необходимость и пользу научных наблюдений на корабле и нашел горячих сторонников. Весь офицерский состав «Витязя» и несколько унтер-офицеров с увлечением помогали ему в продолжение всего плаваний, длившегося 993 дня. Сам Макаров не упускал ни самого случая собрать материал или исследовать интересное физико-географическое явление.
Подобно многим своим предшественникам, Макаров по собственной инициативе, на свой риск и страх проделал огромную исследовательскую работу, которой и знаменито плавание «Витязя». Измерительные приборы приходилось изобретать и мастерить из подручных материалов, а иногда и покупать на собственные средства.
Время перед выходом в плавание было, как и всегда, заполнено у Макарова множеством дел.
Он читал лекции по гидрологии в Кронштадтском морском собрании и в Географическом обществе в Петербурге, измерял течение Невы на различных глубинах65. В это же время он закончил две работы: «Подогревание воды в котлах миноносок и паровых катеров и о скором разведении пара» и «В защиту старых броненосцев», разработал эжектор66 новой конструкции, сконструировал шлюпбалку для подъема паровых катеров, вел переписку с пароходными компаниями, заинтересовавшимися изобретенным им пластырем для заделки пробоин на судах, и т. д.
Но главным делом Макарова был, конечно, корвет «Витязь» и подготовка его к плаванию. Он часто посещал Франко-русский завод, где строился корабль, вникал во все детали постройки и подолгу беседовал с его строителем, замечательным русским самоучкой инженером П. А. Титовым. Ответственность и трудность работы Титова усугублялась тем обстоятельством, что «Витязь» был первым русским кораблем, построенным не из железа, а из судостроительной стали. Титову пришлось самому изыскивать технические приемы, связанные с ее обработкой, в особенности горячей. И тем не менее Титов, не окончивший даже сельской школы, вполне успешно справился с задачей и выстроил превосходный корабль. Во время кругосветного плавания на «Витязе» Макаров не раз убеждался в высоких качествах корабля и в поразительной верности глаза Титова. Академик А. Н. Крылов, в молодости хорошо знавший Титова, в статье, посвященной ему, замечает: «Назначая размеры отдельных частей якорного или буксирного устройства, или шлюпбалок, или подкреплений под орудия, Титов никогда не заглядывал ни в какие справочники, стоявшие на полке в его кабинете, и, само собой разумеется, не делал, да и не умел делать, никаких расчетов. Расчеты Титов назначал на глаз»67. Помимо корветов «Витязь» и «Рында», Титову была поручена постройка мощных эскадренных броненосцев «Наварин» и «Император Николай I».
Командуя «Витязем», Макаров ввел ряд собственных оригинальных усовершенствований на корабле.
Перед уходом в плавание Степан Осипович навестил жену и детей68, гостивших у родственников в имении близ города Ливны Орловской губернии. Возвратившись в Петербург, он сделал в дневнике следующую запись: «Как ни грустно расставаться, тем не менее как для меня, так и для жены это необходимо. Во-первых, этого требуют финансы, крайне расхлябавшиеся, во-вторых, я не умею разделяться на две части. Приехал домой — пусто».
Однако вряд ли только «расхлябавшиеся» финансы или необходимость пройти стажировку в качестве командира корабля первого ранга для получения чина контр-адмирала могли заставить Макарова отправиться в плавание. «Я не умею разделяться на две части» — вот подлинная причина принятого Макаровым решения, ибо настоящей его жизнью, его истинным призванием было море, а не дом.
Несомненно, Макаров отправился в трехлетнее плавание потому, что это было прежде всего интересное плавание, от которого не отказался бы ни один настоящий моряк. Тем более доволен был Степан Осипович своим новым назначением, что оно предоставляло ему широкие возможности для научной работы, которой лучше и свободнее было заниматься в море, а не в условиях «дома» — России восьмидесятых годов.
