18. 1943 г. Угольная - продолжение.
10 февраля - мой день работы в "палатах" и руководства "летучкой".
Я выбрался на обход только часов в десять - пока утрясались всякие неполадки с питанием и размещением вновь прибывших.
Вхожу в хату прямо с улицы, так как сени разрушены. Клубы морозного воздуха, полумрак после яркого дня. Окрик:
- Двери закрывай!
Закрываю. Рассеивается туман, привыкают глаза. Оконце маленькое, наполовину закрыто снаружи соломой для тепла. Народ настроен сердито, но быстро смягчаются, когда поговоришь, Просят перевязки, эвакуации и уж потом - еды.
Смотрю каждого: проверяю карточку, сыворотку, обработку раны, повязку, ощупываю ткани - нет ли отёка или газа. Сестра измеряет температуру, поправляет повязки.
Не успел обойти и трёх хат (выбрал человек восемь для больших перевязок и операций), как прибегает Бессоныч.
Николай Михайлович! Начальство требует.
Оказывается, приехал главный хирург армии Лысак. Ругается:
- Что вы тут устроили! Разве это госпиталь! Почему нет сортировки ?! Что это за перевязки по хатам?! Почему раненые лежат на полу? Почему в шинелях в перевязочной? !
По-честному, он прав. Только, по-честному же, я не вижу возможности что-то быстро исправить.
Обговорили обстановку. Постановили: открыть два отделения: 1-е для приема и ходячих, 2-е - для лежачих. Мне досталось первое.
Ох, как медленно всё делается! Нам по "конвенции" отошло двадцать пять домиков, тридцать пять - второму отделению. Выделили одну лошадь для перевозки тяжёлых раненых.
13 февраля мы закончили сортировку и отделились совсем.
Теперь есть некоторый порядок: всех прибывающих раненых принимаем в большую палатку, записываем в книгу поступлений. Я или Лидия Яковлевна смотрим их. Лежачих, а также череп, грудь, живот - отправляем во второе отделение без перевязки, других, полегче, перевязываем и даже раны рассекаем. Ещё кормим и горячим чаем поим, Быкова всё устроила. Бочка - отличная вещь, можно какую угодно температуру нагнать. Только у стен холодно.
К 15 февраля в госпитале было восемьсот раненых. На скорую руку восстановили школу. Больше расширяться некуда.
После 16 февраля поступления раненых сократились. Армия продвигается, - везти далеко, дорога к нам только санная, машины не проходят. Лежачих почти совсем перестали привозить. Но ходячих приходило много. Правда, мы научились с ними управляться: принимали в сортировочной, кормили, перевязывали, даже оперировали некоторых, и оставляли ночевать. Утром к ним присоединяли своих из хат, кто уже мог ходить, давали сухой паёк на сутки и отправляли на Русский Брод, в ЭП. Так каждое утро собирается около сортировки команда "пилигримов". Хромые, у некоторых руки в шинах, завязанные головы, иногда вместо сапог опорки или разрезанные и перевязанные бинтами валенки. Вытягиваются длинной цепочкой и идут. Восемнадцать километров - не малый путь. Правда, через три километра, на большаке многим удается пристроиться на попутные машины.
Самое главное в госпитале - преодолеть кризис рабочей силы. Для этого существует команда выздоравливающих, а попросту - легкораненых. Она уже достигла пятидесяти человек, хотя и неумело работают, но стараются.
В госпитале - шестьсот раненых.
Все хаты забиты. Мы пока не можем наладить госпитального режима. Но самой острой оставалась проблема эвакуации. Ходячие уходили, а вот лежачие превращались в ходячих очень медленно. Машины к нам не ходят. До большака всего три километра, но непреодолимых.
Выход придумал начальник. Предложил поставить на большаке палатку с сестрой и подвозить туда раненых, для эвакуации, чтобы грузить на проходящие с передовой порожние машины. По мере освобождения палатки подвозить новых. Преодолеть три километра мы можем на своих санях. Машины останавливает бравый сержант из выздоравливающих с повязкой и автоматом. Так мы отправляем до полусотни раненых в день.
Залкинд заболел и мне пришлось его заменять. Сделал обход его отделения: положение трудное.
Правда, вид "палат" изменился в лучшую сторону по сравнению с первыми днями. Нары, одеяла, подушки. Но пока в своем обмундировании. Отделены грудь, живот, "черепники", газовые. Остальные хаты - конечности: бедра, суставы и тяжёлые ранения голени. Всего около двухсот человек, двадцать две хаты. Есть вши. Нужно бы всех продезинфицировать вымыть, перевязать и перевести в новые палаты. А они были такие тяжёлые, что даже страшно подумать о такой перетряске. И... я не решился на это.
Особенно тяжелы септические - с ранениями в конечности. Тактика ясна - нужно делать ампутации. Вернуться к пироговским временам. Многие столь плохи, что и усечение конечности для них могло стать смертельным. Но делать нечего, надо использовать последний шанс.
Раненые встречают мой обход настороженно. Те, что выздоравливают, смотрят с сомнением, слабые - с надеждой.
До обеда я обошёл всех. Часть "спокойных" перевязок сделали во время обхода. После двух часов начали оперировать. На сегодня выбрано шесть наиболее тяжелых раненых - в бедра и суставы. Четырём пришлось ампутироватьбедра. Сделал одну резекцию коленного сустава, наложил гипс.
В таком же темпе мы работали ещё два дня.
1-го марта начальник получил приказ: "Передислоцироваться своим транспортом в деревню Кубань. Развернуться 2 марта. Раненых эвакуировать в Русский Брод". Я вспыхнул:
- Пошлите их к черту! - На чём возить? Масса не транспортабельных.
- Да, их пошлёшь, как же.
Приказ выполнить не пришлось. На следующий день разразилась страшная метель, дорогу замело совершенно. Получили сигнал со "стрелки", что машины по большаку не ходят, целые колонны стоят на дорогах, заметённые снегом.
Только на пятый день движение стало оживать. "Студебеккеры" пробили дорогу к большаку и мы приступили к эвакуации более тяжёлых раненых. Каждое утро снаряжаем обоз из десятка саней, набиваем соломой, укладываем в спальные мешки, в одеяла. Посылаем сестру с сумкой сопровождать. Поехала наша тяжелая артиллерия!
Больного начальника отделения Залкинда отправили в санотдел армии. Не выдержал нагрузки.
8-го утром получили новый приказ: "Передислоцироваться в деревню Кубань,развернуться и 9-го принять раненых". Опять "своим транспортом". А крепкихлошадей осталось только семь, другие еле двигаются.
С помощью запасного полка, и через "стрелку", мы вывезли двести раненых. Осталось ещё около ста, но только восемнадцать - совершенно нетранспортабельных. Их поможет отправить запасный полк - он приходит на наше место. Если они будут живы.
