В Москву довольно часто приезжал Ольховский – проведать Нину. «Переживал, все опасался за меня, – говорит Русланова. – У меня ведь смолоду не очень легкий характер. А что? Характер и должен быть Характером! Но Трофим Карпович боялся, что я могу кому-то что-то не так сказать, нагрубить и меня осудят, не поймут… Он-то знал, что резкость моя от трудной жизни, от среды, в которой я выросла. Оберегал меня. Позже меня так же оберегала Вера Константиновна Львова. Мне вообще везло на хороших людей».
Наверное, прожитая жизнь дает Нине Ивановне право так говорить. Но и она наделена даром вызывать к себе такое отношение: в приближении притягивает ее обостренное чувство справедливости, твердое и по-мужски прочное, ее совестливость. И умение оценить то, что дают ей люди, в том числе и в профессии. По сей день Русланова говорит о своих учителях, мастерах, которые вели ее первые годы. Не только о Львовой и Шихматове…Она называет Этуша, Андрееву, Шлезингера, Русинову, Бененбойма, которые тоже преподавали в то время в училище. Они помогали Нине открывать самое себя, давали играть очень разные роли. Ее дипломными работами были Настя в горьковском «На дне», героиня французского водевиля и персонаж из инсценировки повести Сергея Антонова «Разорванный рубль». Но до этого случилась одна из главных встреч ее жизни – с режиссером Кирой Муратовой, в фильме которой «Короткие встречи» Русланова сыграла Надю.
– Если бы я не открыла Нину Русланову, ее бы все равно открыл кто-нибудь другой. Такая актриса не могла остаться неоткрытой! – сказала Кира Муратова на премьере «Коротких встреч», состоявшейся через двадцать лет после завершения картины.
«Кира! – восклицает актриса. – Кира – это особая часть моей жизни. Подруга. Наставница. Пример огромной воли и мужества. Звучит банально? А я не могу найти других слов, тем более что применительно к Кире это идеально точно. Мне кажется, тот путь, который прошла Муратова, заставляет многих и меня, в частности, по-другому взглянуть на себя. Понять, как много может человек вынести, как он способен встать над своей судьбой. Она может все это…»
Началось же с того, что Нину, второкурсницу, остановили на пороге училища незнакомые люди и попросили прочитать сценарий, обещая вызвать на пробу. Вызов пришел, и Нина вместе с Верой Константиновной Львовой пошла к ректору училища отпрашиваться на поездку в Одессу, на киностудию. Особенно Русланова не надеялась, но было так интересно то, что как будто ей предстояло.
– Отпускать нас в кино ох как не любили! – Нина Ивановна смеется. – Теперь иной раз думаю – и правильно! А чаще думаю – нет! Неверно! Нельзя отметать кино из актерской жизни, тем более для молодых, начинающих. Кино, если, конечно, это не бессмыслица, которой сейчас забит телевизор, расширяет наше амплуа. Талантливые режиссеры в этом плане смелее, раскованнее, что ли… Подвижнее, подвижнее, гибче кинематограф с нами обходится. Я, естественно, говорю о таких мастерах, которые тебя не затем приглашают, чтобы ты дублировала свои удачи, а новой бы людям явилась. В театре мне, уж поверьте, никогда не дали бы сыграть Адашову, а Алеша Герман решился! Понимаю: таких, как он, у нас раз-два и обчелся. И взгляд у него на артистов уникальный, потрясающий. Но можно же на него равняться. А не на того, кто на телеконвейере трудится. На его талант, смелость, разум…
И Кира Муратова, конечно же, рисковала, утверждая на роль Нади Нину Русланову. Опыта Русланова набиралась довольно своеобразно: в течение полугода она приходила каждый день на съемочную площадку независимо от того, была ли занята в той или иной сцене. Поначалу ей непросто давался и сам процесс съемок, то приходилось играть что-то из середины Надиной истории, то снимался финал, то надо было выйти на площадку и произносить первые реплики ее героини. Нина уставала от дублей. Уставала от ожидания… Но постепенно привыкала, учась тому, что в кадр надо «влетать». Так она сформулировала тогда суть своей новой работы.
Ситуация на съемках была сложной еще потому, что во второй главной женской роли снималась сама Муратова. Не сложилось с утвержденной на эту роль актрисой, на поиски новой времени уже не было. И тогда Муратова вышла на съемочную площадку еще в одном качестве: в облике милой, несчастливой Валентины Ивановны, работника горисполкома, женщины, изваянной советской идеей о первородстве служебного долга, равнозначного долгу перед Родиной!
Женственная прелесть молодой Муратовой, ее талант и прозорливость позволили ей повернуть характер такого толка неожиданно и трогательно. Валентина Ивановна от души, убежденно кладет все силы на то, чтобы горожанам жилось хоть чуточку легче, отдавая сердце и душу… проблеме городского водоснабжения. Сегодня это звучит дико! Но такими вырастали люди того поколения, часто жертвуя тем, чем не следовало бы жертвовать… Судьбой, любовью, семьей.
Подвижничество любого рода, как правило, сужает взгляд человека, концентрируя все его силы на чем-то одном, ставшем для него главным и единственным по большому счету. И у славной Валентины Ивановны просто недостает уже сил на нормальную любовь к любимому, на отказ от работы. Выбор однозначен: либо уехать с тем, кого она любит и кто любит ее, либо по-прежнему любить городское водоснабжение.
О Валентине Ивановне так подробно, чтобы стала внятной ее роль в судьбе сельской девчонки Нади. Нади, которая однажды вошла в дом сотрудницы горкомхоза… Общение с Муратовой-режиссером и Муратовой-актрисой, возможно, и стало для Руслановой киношколой в ее дебюте.
– Я считаю, что Кира – актриса замечательная! Ни у кого потом я не встречала подобную тонкость и легкость. Честно говоря, тогда я все это не очень-то осознавала…Теперь смотрю фильм – вижу: редкостная артистка Кира Георгиевна. И партнер она редкостный. На нашем первом фильме я совсем пацанкой была, где там оценить, что рядом с тобой такой мастер. Сейчас понимаю, сколько она мне дала в профессии.
Кира Муратова была для дебютантки камертоном и ориентиром. Помогали Нине в какой-то мере воспоминания о сравнительно недавней жизни в Богодухове с его полудеревенским бытом. О работе на стройке… Помнила она и о первых впечатлениях в Харькове, когда пришлось втискивать себя в другой быт, другие ритмы, мириться с отчужденностью горожан, пространством полуторамиллионного города и его лицами. Все это, безусловно, работало на образ Нади, крепкой дивчины. Прямые русые пряди обрамляли румяное лицо (фильм черно-белый, но все время чувствовался этот горячий, здоровый румянец), взгляд смелый, острый, чуть исподлобья, чуть настороженно… А как иначе?
В самой природе Нины Руслановой многое истинно, глубоко связывает ее с русским народным началом. Она словно генетически впитала в себя это знание русской бабьей доли. Она знает силу протяжной родной песни. Она любит, себя не жалея и не милуя. Страдает, стоя у последней черты, понимая – за ней погибель.
