Да, интересная тема. Мы это тоже все досконально исследовали и допрашивали огромную массу людей. Схема была разработана. Сначала был разработан вопрос о Ельцине, который в момент объявления о ГКЧП находился у Назарбаева в Алма-Ате. И была разработана схема, которая предусматривала посадку самолета с Борисом Николаевичем Ельциным не в аэропорту, куда он летел, а на военном аэродроме в Жуковском.
При обсуждении этой схемы был сделан вывод: Ельцин не тот человек, он может взбрыкнуть и потребовать посадить там, где надо, а мы не сможем объяснить, в связи с чем там аэропорт не работает, то есть он не тот человек, с которым это пройдет. Это было первое. И самолет сел, где положено. Ельцину дали возможность приехать в Архангельское, где находились его дача и дачи других руководителей России. Дальше «Альфе» была дана команда выдвинуться. Они выдвинулись ночью и, в принципе, вошли в контакт с объектом, где находился Ельцин. Их было достаточно для того, чтобы в момент выезда Ельцина из Архангельского или заблокировать дачу, или задержать его при выезде, причем было сразу оговорено, куда его после задержания отвезти и как охранять.
Люди из «Альфы» выдвинулись, и, я думаю, в той начальной стадии, когда они, «альфовцы», сами для себя еще не сделали оценку происходящего, возможно, они бы выполнили этот приказ. Но приказ не поступил. В первую очередь, думаю, дрогнул Крючков, который так и не отдал приказ, и они стояли и наблюдали, как мимо них проезжает машина Президента России.
С этим связан один из мифов, который наше следствие опровергло. Сегодня любят говорить, что в тот момент Борис Николаевич находился в реальной опасности. Но из документов следствия мы видим, что такого приказа не было и реальной угрозы ни для кого не существовало, что бы там ни утверждал Коржаков, приписывающий себе заслугу, что он чуть ли не горячим супом покормил «альфовцев» и они в благодарность не стали выполнять приказ[48]. Глупости все это. Команды не было, поэтому приказ и не был исполнен, а Ельцин оказался в Белом доме.
Я тоже себя ловил на мысли, выезжая то туда, то сюда, лавируя на машине среди танков, подъезжая к Прокуратуре России (она тогда находилась на Кузнецком Мосту) и всегда оглядываясь: неужели так никто и не решился не пускать нас на рабочие места, запретить нам выполнять свои функции? Нет, этого не происходило.
Перед подписанием Ново-огаревского договора уже было известно, как будут развиваться события поэтапно. Это и разработка новой Конституции, и утверждение новой системы власти. Более того, в узком кругу было оговорено, что поменяются руководители и Министерства обороны, и КГБ, и советского правительства.Снимали трубки правительственной связи, а она работала… То есть не было никакой принципиальной изоляции, даже ее подобия?
Такого не было, хотя абсолютно все переговоры, конечно, контролировались.
Это как раз понятно. Теперь, пожалуй, вернемся к мифам. Вы, кстати, говорили и в прежней своей книге, и в той, которая вышла совсем недавно, что одна из главных ваших задач – развенчание мифов, которых вокруг всей этой истории с ГКЧП, вообще вокруг августовских событий, вокруг событий, непосредственно связанных с ликвидацией СССР, возникло очень много. Так вот к мифам, вернее – к тому мифу, который меня по крайней мере в рамках означенного хронологического отрезка волнует больше остальных. Один из самых живучих и особенно часто повторяемых мифов – это утверждение о причастности Горбачева или даже прямом его участии в подготовке, разработке и реализации затеи с ГКЧП.
Укреплению этого мифа сильно способствует представление о том, что все это было как бы слегка понарошку, не очень серьезно, не совсем по-настоящему. Имеется в виду одно крайне важное обстоятельство, на котором хотелось бы остановиться особо. Речь о предположениях в общем достаточно убедительных, что есть основания для сомнений относительно полной изоляции Горбачева на даче в Форосе. Это подтверждается целым рядом соображений. Об этом довольно часто и много говорили представители российского руководства и, в частности, Министр обороны РСФСР Константин Кобец. Он в свою очередь ссылался на те же свидетельства, что есть и в материалах вашего следствия. У меня даже ссылка имеется: в 29-м томе дела есть показания начальника охраны объекта «Заря» (резиденция в Форосе) Вячеслава Генералова, где он подтверждает и признает, что связь на объекте «Заря» все-таки была.
Кроме того, почти сразу после всех событий были опубликованы свидетельства генерального директора специального предприятия «Сигнал» Валентина Занина, отвечавшего за бесперебойную связь в резиденции, из которых следовало, что для того, чтобы реально изолировать президента, лишить резиденцию связи, нужно было вывезти какие-то безумные тонны оборудования и провести какие-то специальные мероприятия по коммутации. И поэтому он в свою очередь не как политик, а как незаинтересованный специалист считает, что это был пример добровольного или отчасти добровольного невыхода на связь.
Очень важно в этом все-таки разобраться. Мне-то кажется, все было гораздо проще… У меня нет оснований что-либо утверждать про причастность Горбачева к ГКЧП, да я и не считаю его прямо причастным. Но не оставляет ощущение, что Михаил Сергеевич, имея-таки возможность вмешаться во все эти процессы, в ход происходящего, не стал этого делать, а абсолютно осознанно предпочел занять выжидательную позицию. Мне весьма любопытно ваше мнение по этому сюжету.
Вы знаете, появление и формирование в общественном сознании за последние десятилетия всяких мифов выгодно различным политическим силам. Тот же Кургинян, например, очень любит рассуждать на эту тему. Мы же исходили из объективных документов, из объективных показаний. Я хочу сказать, что если бы это дело получило свое естественное разрешение и в полном объеме было рассмотрено в суде, да еще с такими элементами гласности, как дело Ходорковского, то многие вопросы отпали бы сами собой. Или у людей сложилось бы более полное представление об этом. А дело как находилось в архиве суда, так и лежит, и с тех пор ни один журналист к нему доступа не имел.
Что касается Фороса. Конечно, это была одна из основных задач – была сформирована группа, которая выехала в Форос и проверяла всю техническую сторону дела. Более того (и здесь я раскрываю некоторые секреты), в эту группу я включил следователя, с которым был знаком лет 20–25, мы начинали вместе. Этому человеку я доверял как самому себе. Плюс ко всему он немец по национальности, крайний педант, который меня этим даже немного раздражал. Его имя – Владимир Энгельман (потом он долгие годы работал в прокуратуре, сейчас вышел на пенсию). Так вот я ему сказал: «Володя, связь, изоляция – это основное. Едут разные люди, разные следователи. Кто-то что-то может, исходя из своих политических симпатий к Горбачеву или к кому-то другому, начать искажать. Ты отвечаешь за полноту и правдоподобие». Это первое.
