Вот только Николай все рассказывал и рассказывал, не собираясь останавливаться. С описания своих прошлых подвигов он перескакивал на планы будущих путешествий, на ходу изменяя их маршруты, и, судя по его все ярче разгорающимся глазам, мысленно уже пребывал в тех дальних странах, о которых говорил. Возможно, если бы Анна в тот момент достала свою тетрадь и занялась бы начатыми стихами, ее муж не обратил бы на это особого внимания и продолжил бы свой монолог. Однако молодая женщина не была уверена в этом до конца, поэтому молча ждала окончания разговора, боясь обидеть Николая своим невниманием. Поначалу ждала спокойно и терпеливо, но с каждой минутой ей становилось все скучнее и скучнее…
Замолчал Николай так же внезапно, как и начал болтать об Африке. Его лицо приняло задумчивое выражение, и он не сразу заметил устремленный на него вопросительный взгляд Анны.
— Подожди минутку, я сейчас посмотрю одну вещь… — чуть виновато проговорил он и подошел к стоявшему в углу столу, на краю которого возвышались неровной стопкой его книги. — Мне надо кое-что уточнить… кое-что об истоках Нила… Я тебе расскажу потом!
— Смотри, конечно! — радостно воскликнула Анна. Для нее окончание разговора с мужем означало, что теперь можно заняться стихами, что она наконец дождалась этой желанной минуты! Правда, уже в следующий момент молодая женщина смутилась, решив, что ее довольный возглас мог обидеть Николая, и посмотрела на него с осторожной улыбкой: — Расска-жешь потом, что ты там обнаружил, мне очень интересно.
Гумилев как будто не заметил никакой фальши в ее словах. Наморщив лоб, он яростно листал одну из своих старых потрепанных книг, и вид у него снова был полностью отрешенный от реальности.
— Расскажу… конечно же… — пообещал он и, отложив книгу в сторону, начал разгребать такую же внушительную кипу старых карт.
Анна еще некоторое время смотрела на него, а затем, достав из саквояжа свою заветную тетрадку, уселась за стол с другой стороны и, придвинув к себе чернильницу, уткнулась в свои собственные записи.
Так, не сказав друг другу больше ни слова, они просидели за столом до позднего вечера, полностью погруженные каждый в свое дело. За окном начало темнеть, и Гумилев, оторвавшись от карт, зажег свечу. Анна подняла голову и поблагодарила его торопливым кивком. А когда свеча догорела до конца и ее фитиль погас, утонув в лужице расплавленного воска, она, зевнув, предложила идти спать, на что Николай тоже только кивнул головой.
Оказавшись в кровати, оба заснули почти мгновенно. Первый день их семейной жизни закончился.
Глава XIV
Франция, Париж, 1910 г.
Эта встреча никем не воспета,
И без песен печаль улеглась.
Наступило прохладное лето,
Словно новая жизнь началась.
А. АхматоваНиколай шел по знакомым парижским улицам, лучами расходящимся в разные стороны от круглых площадей, смотрел по сторонам и не мог поверить, что когда-то этот прекрасный город казался ему мрачным, холодным и недружелюбным к своим жителям. Неужели он действительно чувствовал себя здесь неуютно, когда учился в Сорбонне? Неужели ему не нравились эти старинные, помнящие, что было несколько веков назад, дома, и он был недоволен не гармонирующей с ними Эйфелевой башней?
Теперь все выглядело совсем иначе. Французская столица словно преобразилась, сделавшись самым солнечным, нарядным и жизнерадостным городом на земле. Парижане на улице шли легкой летящей походкой и улыбались, и Гумилеву казалось, что они улыбаются именно ему. Как будто и они, и весь их город были рады за него и не скрывали своей радости. Впрочем, Николая это не слишком удивляло. Ведь его держала под руку самая красивая, самая неординарная, самая лучшая в мире женщина, и эта женщина была его женой!..
Словно боясь поверить в это огромное счастье, Гумилев повернулся к Анне. Она была в Париже в первый раз и, несмотря на то что много слышала об этом городе от самого Николая, с интересом смотрела по сторонам. Ее глаза тоже светились радостью, но теперь в них не было того отрешенного выражения, которое в последнее время стало пугать Николая. Мысль о том, чтобы сочинять на ходу стихи, как будто бы пока не приходила ей в голову, несмотря на множество новых впечатлений. И Гумилев с радостью думал, что это только к лучшему.
— Ты не голодна? Может быть, зайдем в кафе? — предложил он Анне.
— Да, пожалуй… Давай зайдем, — пожала она плечами, задумчиво оглядываясь по сторонам.
Они прошли еще немного по улице, завернули за угол и стали высматривать кафе или уличный ресторанчик поуютнее и посимпатичнее. Несколько местечек, понравившихся Николаю, Анна забраковала, заявив, что они выглядят недостаточно романтично. Гумилев не спорил — самому ему было все равно, где обедать, главное, чтобы его молодая супруга была при этом рядом. Но когда они немного удалились от Елисейских Полей и оказались на узкой, спрятавшейся в тени улочке, Анна вдруг оживилась и потянула мужа за руку к расположенной на углу маленькой и не слишком приметной кофейне:
— Вот, смотри, очаровательное местечко! Заглянем туда, хорошо?
— Для тебя — все, что угодно! — торжественно кивнул Николай. На его вкус, выбранная Анной кофейня ничем не отличалась от других подобных заведений Парижа. Обычный недорогой полуподвальчик, где подавали не особенно крепкий чай и кофе и не очень вкусные сладости. Но выполнить каприз жены он считал священным долгом. А кроме того, низкие цены в кофейнях тоже были важны: пока супруги Гумилевы не могли позволить себе дорогие рестораны.
Они спустились по крутым и основательно истертым ступенькам и оказались в крошечном, но весьма уютном помещении с низким, потемневшим от времени потолком. Николай даже обрадовался, что не стал спорить с женой и они зашли именно в эту кофейню. Не то чтобы внутри было очень красиво, но атмосфера в маленькой, уставленной столиками комнате оказалась на редкость романтичной.
Дверь за молодыми супругами захлопнулась, и они оказались в приятном полумраке. Окна закрывали плотные темно-синие шторы, не пропускавшие к сидящим внутри людям ни одного лучика дневного света. Как и во многих подобных кофейнях, в этой всегда царил вечер, независимо от того, светило ли на улице солнце или была глубокая ночь. Впрочем, о том, что до вечера еще далеко, можно было догадаться по небольшому количеству посетителей. Только возле витрины с аппетитными пирожными о чем-то разговаривали с официантом двое молодых людей, да еще в дальнем углу с задумчивым видом сидел темноволосый мужчина лет тридцати. Он обернулся на стук двери и бросил на вошедших Анну и Николая быстрый заинтересованный взгляд.
