Большинство городов того времени внешне мало отличалось от деревень. Среди них резко выделялся своими размерами, численностью населения и богатством Лондон. Окруженный построенной еще римлянами и восстановленной Альфредом Великим городской стеной, он считался неприступным с юга, где его защищала Темза, через которую был переброшен узенький мост. Размеры города поразили нормандцев, подошедших к нему в 1066 году: он раскинулся на территории более 130 гектаров! Зато Кентербери, древняя столица Кента и резиденция главы английской церкви, архиепископа Кентерберийского, представлял собой небольшой городишко. Другие крупные по меркам того времени города — Йорк, окруженный стенами еще древнеримской постройки, Винчестер, в котором возвышался королевский замок, где хранились казна и архивы королевства, главный экспортер соли Норвич, Линкольн, — насчитывали не более пяти тысяч человек населения. Города и в то время были главным образом центрами ремесла и торговли: Бристоль славился рынком рабов, на котором ирландские торговцы встречались с выходцами со скандинавского севера (работорговля сурово осуждалась Церковью, запрещавшей продавать христиан в рабство язычникам, но тем не менее продолжалась вплоть до прихода Вильгельма Завоевателя). В Честер, оплот англосаксов на кельтском рубеже, съезжались продавцы и покупатели скандинавских мехов и ирландских кож; Глостер специализировался на металлообработке.
Больше, чем прочие структуры королевства, пострадала от датских набегов Церковь. В начале XI века англосаксонское духовенство, некогда слывшее авангардом западного христианства, скатилось до уровня провинциального сообщества, почти полностью поглощенного административной деятельностью. Даже в лучшие свои времена оно не вполне могло отрешиться от воспоминаний о племенной принадлежности, так что границы четырнадцати насчитывавшихся в стране диоцезов совпадали с контурами первоначальных англосаксонских королевств. Город, в котором располагалась епископская резиденция X—XI веков, чаще всего напоминал глухую деревню, расположенную вдали от больших дорог. Епископ в сфере своей компетенции пользовался значительной независимостью. Архиепископы Йоркский и Кентерберийский, стоявшие во главе двух церковных провинций, лишь формально признавались таковыми. Не существовало и единой организации соборных капитулов. Традиция провинциальных синодов была утрачена. Назначение на высшие церковные должности являлось прерогативой короля и витенагемота, столь же мало озабоченных профессиональной пригодностью выдвигаемых ими прелатов, как и их коллеги на континенте. Так, аббат Гластонберийский прибег к помощи вооруженного отряда, дабы склонить своих монахов к исполнению амвросианских гимнов! Леофгар, епископ Херефордский, большой притеснитель кельтского населения, сохранил свои длинные усы и после возведения в сан, тем самым демонстративно заявляя о неприятии церковных добродетелей.
Англосаксонский епископ председательствовал, вместе с представителем короля, в суде шайра. Собственно же епископский суд разбирал только правонарушения, совершенные духовенством. Аббат лично управлял имениями своего монастыря, должности фогта не существовало. В крупных англосаксонских аббатствах еще действовал старый бенедиктинский устав, измененный на континенте клюнийской реформой. Во второй половине Х^века три епископа — Дунстан Кентерберийский, Освальд Йоркский и Этельвольд Винчестерский — предприняли попытку реформировать монастырскую жизнь, однако эта попытка лишь содействовала скандинавской миссии Кнута, ничуть не обновив национальную англосаксонскую церковь. Клюнийская реформа пришла в Англию значительно позже, вместе с нормандцами.
В конце IX века только Мерсия сохранила остатки интеллектуальной культуры. Альфред Великий, следуя примеру Карла Великого, пригласил иноземных ученых, чтобы создать школу при своем дворе. Его правление ознаменовалось возрождением литературы, в том числе и на народном наречии: Альфред распорядился перевести с латыни на национальный язык произведения Августина Блаженного, Боэция, Орозия, Григория Великого, Беды Достопочтенного, составившие основной фонд англосаксонской гуманитарной традиции. Более того, состоявшие на службе у Альфреда ученые переписывали античные тексты, избежавшие уничтожения в ходе датских набегов. Мы также обязаны им сохранением ценнейшего образца героического эпоса, возникшего в VIII веке в Нортумбрии и основанного на древних скандинавских легендах — «Беовульфа», свидетельствующего о существовании эпической традиции, затухавшей в эпоху Альфреда Великого, но продолжившей свое существование в более позднем поэтическом жанре баллад. Таким образом, благодаря Альфреду англосаксонский язык стал выразительным средством, сопоставимым с латынью и использовавшимся в тех же целях, что и она. На пути, ведущем к самоутверждению национальных языков, Англия на несколько веков опередила страны Европейского континента, особенно романские. В X—XI веках она была единственной европейской страной, культура которой, во всех ее проявлениях, имела доступное широким массам выразительное средство. Во многих монастырях велись на англосаксонском языке анналы и переводились с латыни произведения исторического и естественно-научного содержания, что свидетельствует о сохранении традиционного для английских школ интереса к естественным наукам и медицине. Войны в правление Этельреда затормозили это развитие, возобновившееся лишь при Кнуте, однако с тех пор в культуре острова доминировали иноземные влияния. Кнут приглашал ученых из Лотарингии, славившейся тогда своими математиками, и чтобы те прочно осели в его стране, назначал их на церковные должности.
В середине XI века англосаксонская цивилизация, как представлялось многим наблюдателям, находилась, по сравнению со своим собственным прошлым, в упадке. Накануне нормандского завоевания англосаксонский гений скрывал под грубой оболочкой глубинные силы, находившиеся в состоянии поиска. Самое большое богатство этого народа составляла его весьма многочисленная элита, работавшая в области наук, искусств и администрации. Англосаксонское искусство было знаменито, и его произведения, украшавшие жизнь богатых англосаксов — например, служившие вместо кубков оправленные в золото бычьи рога, — своим великолепием производили на скандинавов и нормандцев неизгладимое впечатление. Англосаксонские златокузнецы пользовались международной славой, также как и вышивальщицы, особенно из Кента. Хронисты изображают англосаксонскую знать как сумасбродную и расточительную, любящую красивые и удобные вещи, безрассудно смелую, слегка циничную, старавшуюся обратить на себя внимание — тип людей, благодаря которым процветало производство предметов роскоши.
