Потом были Греция, Италия и Испания, и они казались по сравнению с другими странами просто «ручными». Турне было завершено «домашним» выступлением Стинга — в Ньюкасле.
Это было прекрасной идеей — показать Стинга на его родине, но, к сожалению, группа была настолько вымотана изнурительными гастролями по всему свету, что тот концерт не соответствовал ожиданиям, что особенно разочаровало Стинга: «Мы вышли на сцену под вежливые аплодисменты, а я чуть ли не вылетел! Выступление могло быть хорошим! Оно должно было быть хорошим». Но оно не было таким. Менеджер «Last Exit» Энди Хадсон вспоминает о встрече со Стингом, Фрэнсис и Джо, когда певец прилетел в Лондон на некоторое время после индийской части мировых гастролей. «Я жил тогда в северной части Лондона в Максвелл Хилле, и однажды в субботу ко мне зашел Стинг. Казалось, он просто растаял от изнеможения», — говорит Хадсон.
Чувствовалось, что Стинг отчаянно пытался вернуться хоть к сколько-нибудь нормальной жизни, он хотел сходить в местную лавку, торгующую рыбой и жареным картофелем, вместе с Хадсоном, где они взяли четыре порции обильной пищи и вернулись в дом Хадсона, чтобы съесть все это в саду, находящемся за домом. «Стинг сильно изменился с того времени, как я его видел в последний раз. Его волосы были высветлены, он казался отстраненным. Я действительно немного жалел его», — вспоминает Хадсон.
Даже в дороге Стинг вел свой дневник. Он, кроме того, был зациклен на написании сценария. Это делалось не столько ради воплощения его потом в фильме, сколько ради доказательства самому себе, что он может сделать что-то такое, к чему бы лежало сердце.
Он также регулярно наигрывал на своем портативном синтезаторе оркестровые музыкальные отрывки.
По мере расширения гастролей и достижения высшей точки популярности «Полиции», Стинг в особенности разочаровался во многом, в частности, в праве на «приватность» жизни, на неузнаваемость. «Одной из самых грандиозных вещей в Америке было то, что я был там почти анонимен. Мы могли просто начать выступление, побыть знаменитыми часок-другой, а затем раствориться в стране».
Стинга постоянно занимал тот тип аудитории, которую они привлекали. Она состояла на пятьдесят процентов из девушек и на пятьдесят процентов из юношей. «Я думаю, что это намного здоровее, чем какой-либо перекос в любую из сторон. Это более приятная ситуация».
Это слово «приятный», казалось, было ключевым компонентом имиджа группы, несмотря на обесцвеченные волосы и периодическое ворчание Энди Саммерса.
Тогда Стинг гордился тем фактом, что имеет полное представление о коммерческих аспектах музыкальной индустрии. Он объяснял много лет спустя: «У меня также был и коммерческий ум, которому нравились эти миллионные продажи. Мне действительно импонировал тот факт, что группа держит руку на пульсе нации в течение нескольких недель, что буквально все насвистывают твои песни».
Майлз Копленд пропагандировал идеи своего рода «миссионерства»: «То, что вы должны понять насчет Майлза, — говорит Стинг — так это то, что у него существует подход «невмешательства» правого толка, при котором он смотрит на рок-н-ролл как на нечто, несущее свободу во все эти затерянные места, куда мы ездили и где выступали».
Несмотря на внезапно свалившееся благосостояние, Стинг не упускал случая говорить всем, кто его слушал, откуда корни его политических взглядов. «Я социалист и страстно интересуюсь политикой, но я просто нахожу, что поп-песни не являются хорошим средством для выражения политической мысли».
Затем он сделал примечательное заявление по поводу «The Beatles» писателю Дэвиду Хепворту: «Я думаю, что «The Beatles» были, возможно, самой важной политической силой в сфере досуга и развлечения шестидесятых годов, но они никогда так и не написали политическую песню. Они просто создали образ жизни, который изменил мир. Я думаю, что «The Beatles» очень отдаленным образом причастны к тому, что Америка проиграла войну во Вьетнаме. Тем, что они создали отношение, прямо противоположное утверждению «моя страна права», они подготовили атмосферу, которая позволила появиться хиппи».
В этой гастрольной цепи честолюбие Стинга и желание быть похожим на «The Beatles», казалось, прекрасно находили свое выражение. В «Аполло» в Глазго полиции пришлось трижды атаковать фэнов, чтобы прекратить беспорядки. Лимузин «Полиции» преследовали вдоль улиц этого шотландского города, а девушки барабанили по верху автомобиля. Стинг определял это позже как «сумасшествие», но это было тем, о чём он и другие музыканты когда-то мечтали.
Стингу пришлось признать в то время: «Сохранить нормальность при таких обстоятельствах невероятно трудно. Мы старались изо всех сил быть доступными для получения автографов и всяких безделушек, но бывает, что вы просто не можете этого делать из-за масштабов происходящего. Это выходит из под контроля».
В июне 1980 года оба, Стинг и Энди Саммерс, переехали в Ирландию по налоговым соображениям. К этому времени Стинг уже купил дом неподалеку от Хемпстед Хит в северном Лондоне.
Огромный дом, который он купил в Ирландии, находился на далёкой западной окраине, так далеко, насколько это было только возможно. Это было такое место, где телефон работал только тогда, когда хотел, да и то, если его подергать и покричать. Вначале Стинг постоянно находил целые ведра креветок в прихожей, оставляемые щедрыми соседями. Сам дом был набит удивительно невзрачной мебелью, унаследованной от прежних владельцев, но там нашлись Гарри и Мэри, жившие через дорогу, которые согласились заботиться о доме и саде во время отсутствия Стинга.
Одной из самых больших проблем того времени был масштаб успеха, которого достигла «Полиция». Это означало продолжавшееся отдаление от Фрэнсис и Джозефа. Супруги считали, что им повезло, если они видели друг друга больше двух недель в течение трех месяцев.
Когда бы Стинг ни появлялся в Ирландии, у него на буксире была свита, включая Лэрри — телохранителя, личного спортивного тренера, который иногда совмещал свои обязанности с обязанностями горничной, если Стингу надо было приготовить чай.
Физическая подготовка Стинга была его настоящей навязчивой идеей. Он был особенно горд, когда доктор провел медицинское обследование и сделал заключение, что он в прекрасной форме. Стинг сам полагал, что он даже в лучшей форме, чем в семнадцать лет.
Обладать таким внезапным богатством было, безусловно, интересной перспективой. Но большинство его миллионов все еще существовали на бумаге, а не в руках. «У меня в действительности почти не было денег. Мы продали пять, даже шесть миллионов альбомов, а я получаю с каждого по двадцать пенсов. Мы заработали большие деньги, но я их еще не получил. У меня нет дорогих привычек. В следующем году я буду богатым, и вот тогда смогу испортиться».
