заказчика – крестьян, но так как сельская беднота оплатить работы не могла, они брали займы у кулаков. Для того, чтобы расплатиться по долгам, беднота была заинтересована в выделении участков, которые они затем отдавали в аренду за долги своим более зажиточным соседям.
Итоги деятельности Ленинградского отделения ТПК в области землеустройства выражается в следующих цифрах. Общая площадь сельскохозяйственных земель в Ленинградской области была равна 1196625 га. По официальным данным от областного земельного управления на 1 января 1931 г. из этой земельной площади с 1923 по 1929 г. было отведено на хутора – 10744 га, сохранено дореволюционных хуторов – 66006 га, под отруба отведено 100017 га, сохранено дореволюционных отрубов – на площади 264022 га. Получается, что за все время столыпинских реформ и годы НЭП площадь индивидуальных хозяйств не превысила 40 %. Большинство мелких крестьянских хозяйств поддерживали именно коллективные формы хозяйствования и не принимали идею частной собственности на землю.
Наличие горизонтальных связей между Московской и Ленинградской организациями ТКП подтверждается показаниям В. Г. Петрова – одного из членов Ленинградской организации ТКП, представленных в материалах архивно-следственного дела. В 1923 г. В.Г. Петров был командирован в Москву для участия в сельскохозяйственной выставке, где познакомился с высокопоставленным сотрудником Управления мелиорации и землеустройства (Управмелиозема) Гендзехадзе, от которого узнал, что существует организация, объединяющая старых специалистов, работающих в советских учреждениях. Целью организации является укрепление капиталистических отношений в деревне. С этого момента в Ленинграде создается и начинает действовать инициативная группа, которая разрослась до нескольких десятков человек и превратилась в региональную организацию.
Логика проведения следствия по делу ТКП должна была связать заграничные эмигрантские организации с отделениями партии в СССР и, в частности, Ленинграде. В архивно-следственном деле факт наличия такой связи основан на показаниях двух руководителей ТКП М.М. Шульгина и Н.П. Рудина. В своих показаниях М. М. Шульгин и Н. П. Рудин назвали двух иностранцев – подданного Дании А.А. Кофода, служащего датской дипломатической миссии, и гражданина Германии профессора Берлинского университета Аугагена. Подданный Дании имел давние связи с Петербургом: до революции он служил в министерстве земледелия Российской империи, прекрасно знал бывших служащих министерства; это позволило ему после окончания Гражданской войны восстановить общение с представителями Ленинградского отделения ТКП. По рекомендации Кофода с представителями Ленинградского отделения стал контактировать профессор Аугаген. По мнению следствия, наличие самого факта общения уже было достаточно, чтобы предъявить обвинение в связях с иностранными разведками. Однако с учетом того факта, что контакты с иностранными гражданами сами по себе не являются преступлением, обвинительный упор следователи должны были сделать на наличии у членов ТКП информации или документов секретного характера, которые они могли передавать иностранцам. В архивно-следственном деле показания, данные следствию М. М. Шульгиным и Н.П. Рудиным, раскрывающие характер информации, которая интересовала иностранцев, и которой делились с Кофодом и Аугагеном члены ТКП, доказывает, что передачи секретной информации не было. Датчанина Корфода интересовали административные возможности членов организации для получения земельной концессии в Туркмении с целью производства хлопка, а также возможности создания лесозаготовительных концессий в Карелии и организации перевозок леса в порты Ленинграда и Мурманска. Профессора Аугагена интересовала политика Советского правительства в развитии сельского хозяйства и планы в области создания крупных аграрных предприятий. Данная информация носила коммерческий характер и угрозы для обороноспособности страны не представляла.
Еще одним фактом, подтверждающим отсутствие налаженных контактов между заграничными эмигрантскими организациями и ТПК в Ленинграде, является история члена созданной в эмиграции Трудовой крестьянской партии Д. А. Акимова.
13 июля 1927 г. Акимов выехал из Праги, нелегально перешел чехословацко-польскую границу, где был встречен сотрудником польской разведки, который проводил его до Львова и помог организовать переход советской границы, который состоялся в ночь на 1 августа 1927 г. Далее Акимов через Винницу прибыл в Ленинград, где должен был найти сотрудницу Академии наук Н.В. Воленс. В Ленинграде он легализовался по документам на имя М. Климкина. Воленс устроила Акимова в Якутскую комиссию Академии наук и познакомила со своими друзьями, в частности, с адвокатом А. В. Коротковым. Д. А. Акимов считал, что должен формировать структуры партии в России с нуля: «К моменту моего отъезда из Праги и получения указания насчет пребывания в Ленинграде, выяснилось, что организации «Крестьянской России» нет ни в Ленинграде, ни в других местах Союза».
Д. А. Акимову удалось прожить в Ленинграде целый год – до середины июля 1928 г. и не попасть в поле зрения ОГПУ. Всю первую половину 1928 г. он пытался создать группу «Крестьянская Россия». Но на успех особо не рассчитывал, хотя ему удалось наладить связь с Центральным бюро партии в Праге: «По прибытии в СССР я установил связь с ЦБ с помощью шифрованного письма». 13 июля 1928 г. Акимов был задержан в Ленинграде. По мнению М. Соколова, провал Акимова мог быть связан с деятельностью двойного агента польских и советских спецслужб Н.А. Боярова-Мосевича. Но, возможно, что провал мог произойти благодаря агентуре военной разведки СССР внутри 2-го отдела генштаба Польши или эстонской политической полиции.
Уже 24 июля 1928 г. Д. А. Акимов согласился сотрудничать с ОГПУ. Правда, поначалу он пытался обмануть чекистов и предупредить ЦК «Крестьянской России» о своем провале, но потерпел неудачу – попытка вести двойную игру не удалась.
Оперативная комбинация контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ выглядела следующим образом. Д.А. Акимов в июле 1928 г. был отправлен в Москву, где находился под надзором наружного наблюдения. Его задача в Москве заключалась в том, чтобы сыграть роль приманки, на которую должны были быть выловлены из заграницы все активные члены «Крестьянской России». Оперативная комбинация удалась, органы ОГПУ смогли полностью контролировать деятельность зарубежных эмигрантских центров [216].
Факт, что Д. Акимову не удалось в течение года установить контакт и наладить сотрудничество с представителями Ленинградского отделения ТКП, доказывает, что члены Ленинградской организации не имели большого желания координировать свои действия с эмигрантскими центрами.
В результате мероприятий, проведенных органами ПП ОГПУ в ЛВО, по ликвидации центра оппозиции политике коллективизации было арестовано и приговорено к различным срокам заключения 106 членов Ленинградского отделения Трудовой крестьянской партии. 23 июля 1930 г. руководитель ПП ОГПУ в ЛВО Ф.Д. Медведь и начальник Секретно-оперативного управления (СОУ) ПП ОГПУ в ЛВО Степанов согласовали и утвердили постановление по следственному делу № 3059–30. В постановлении указывалось, что все лица, проходящие по делу, обвиняются в контрреволюционной деятельности, направленной на восстановление частной собственности на землю и установление буржуазно-демократической республики. Постановление направлялось в Особое совещание при Коллегии ОГПУ для принятия процессуального решения по каждому из обвиняемых. Из 106 обвиняемых 7 человек приговаривалось к 10 годам, 15 человек – к 8 годам, 43 человека –
