громкие аплодисменты.
Мы, партийные работники, не были опьянены жизнью и своим служебным положением в то время, но каждый из нас чувствовал, что страна идет на подъем, с каждым годом люди жили лучше, появилось много товаров, открылась в какой-то степени и заграница. После сталинских времен стало более свободно дышать, и люди меньше стали бояться органов НКВД. Наше помолодевшее поколение партийных работников приносило много нового и разнообразного в работу государственных структур, в процессы демократизации страны.
Потом, после совещания, нам разрешили на пару дней задержаться в столице для решения служебных дел в ЦК, министерствах и ВСНХ. Мы по предложению Убиенных пошли просить, чтобы наши райкомы обеспечили, кроме легковых машин, и водным транспортом, который по табелю тогда был не положен. И вот здесь мы увидели, какие способности имеет А. Убиенных для выколачивания помощи у центра. Он научился это делать, когда работал в Эвенкии и Туруханском районе.
Пошли мы к первому заместителю хозяйственного управления ЦК. Убиенных знал его фамилию, имя, отчество. Двери для нас тогда все были открыты, и мы без ожидания заявились в кабинет. Убиенных, называя партийного функционера по имени и отчеству, объявляет его нашим спасителем и министром партийных средств, просит выделить нам целевым назначением три полуглиссера, которые только что начали выпускаться Балтийским заводом в Ленинграде. Тот пытался нам объяснить, что по положению этот вид транспорта нам не положен и ЦК КПСС не имеет на этот год фондов на полуглиссеры. Потом стал расспрашивать, где мы работаем, мы показали на карте территорию своих районов и рассказали, чем занимаются наши люди. Наконец под нашим напором партийный функционер вынужден был сдаться и пообещал, только пообещал, что нашу просьбу ЦК рассмотрит. Одновременно просил подкрепить ее ходатайством Красноярского крайкома партии. Из Москвы мы улетели так же организованно, как прилетели из Красноярска.
Мы, как только приехали в Красноярск, зашли ко второму секретарю крайкома Павлу Степановичу Колину, он нас сразу поддержал. Написали ходатайство, указали тип судна и завод-изготовитель и надеялись, что через год, может быть, получим эти судна. И к нашему удивлению, через месяц все полуглиссеры были уже в Енисейском речном порту и ждали своих получателей. Вот оперативность, с какой работал ЦК КПСС!
В гостинице «Москва» на 7-м этаже я обедал в ресторане и там встретил своего сослуживца по кораблю «Донец» Алексея Макаровича Гусева. Он был старшим лейтенантом, начальником интендантской службы. Потом он уехал по протекции тестя в Москву, и мы больше с ним не виделись. Служил он в центральном аппарате, потом опять на флоте, ушел в отставку, и вот работает администратором ресторана и вроде живет совсем неплохо. Но поскольку я шел по служебным делам, то мы договорились с ним встретиться здесь же вечером. Он заказал хороший стол, мы поужинали, обо всем вспомнили. Он дал мне адрес, но я им не воспользовался. Через несколько лет я опять оказался в гостинице «Москва» и пошел в тот же зал ресторана, спросил у официантки об Алексее Макаровиче. Она сильно не стала распространяться, а только сообщила, что он за какие-то махинации попал в места отдаленные. Прошло еще 8-10 лет, я уже работал в геологии, и в новой пристройке гостиницы «Москва» мы справляли какое-то общественное мероприятие. Там я снова встретил Гусева. Мы оба были рады встрече, выпили за это, а также за здоровье свое и близких. Как и за что он попал в тюрьму, я не стал расспрашивать. Он снова администратор. Больше мы не виделись. Вот как в жизни бывает.
Через год я снова попал в Москву по линии ЦК КПСС, но теперь уже на более высокий уровень, и даже не помню зачем. Созывался пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству, туда прибыли представители сельских партийных органов, а нас двоих промышленный крайком отправил как представителей, показать, как теперь партийные органы промышленности уже не руководят, а помогают сельским организациям. Я поехал вместе с Василием Кузьмичом Кубраком – первым секретарем Канского горкома партии. У нас-то всех предприятий сельского хозяйства кот наплакал. Но раз есть команда, ее надо выполнять.
На этот раз пленум проходил в Кремле, но уже в Свердловском зале, бывшем Екатерининском. Этот зал размещается на третьем этаже под куполом Кремлевского дворца – там реет большой флаг государства, раньше был красный, теперь российский трехцветный. Этот зал облюбовал еще Ленин, его часто показывали в кинохронике в сталинские времена. Там проходили все дискуссии, партийные чистки, очень важные мероприятия в жизни государства в советское время. Зал очень высокий, весь в художественной лепке, был создан для торжественных мероприятий.
Открыл и вел пленум Хрущев. Сначала объявил, сколько прибыло на пленум ЦК членов и кандидатов в члены ЦК, членов ревизионной комиссии и сколько приглашенных, и по поручению Президиума ЦК открыл пленум. Ему же потом Л.И. Брежнев предоставил слово для доклада. Рассматривались дела в сельском хозяйстве после принятых решений по разделению территориальных партийных органов на промышленные и сельские и достигнутые результаты. Нас, промышленников, пригласили, чтобы не отрывались от сельского хозяйства и помогали ему, считали, что подъем сельского хозяйства является всенародным делом в нашем социалистическом государстве. Но в целом пленум был рядовой и созван для накачки и, пожалуй, был одним из предпоследних именно для Хрущева, поскольку осенью того же года его свергли его же соратники. Но Хрущев на пленуме себя чувствовал уверенно, был полным хозяином страны. Разделывал всех невзирая на личности и призывал строго спрашивать с тех, кто нерадиво относился к своим обязанностям по подъему сельского хозяйства.
Тогда просто не верилось, что через каких-то полгода этого человека сотрут в порошок те, кто так приземисто сидел за столом президиума пленума и бурно ему аплодировал. Я заметил, что именно с президиума от руководства начинались аплодисменты Хрущеву в период его доклада за какие-нибудь успехи, о которых он говорил в докладе. И вот они-то затаились и ждали момента, когда и как его сбросить со всех постов, вели между собой тайные встречи, и каждый его неверный шаг фиксировали и одобряли как выдающееся решение, хвалили его за умелое руководство партией и страной. А этот партийный лев, одержав самую сложную и тяжелую для него победу в борьбе со сталинской гвардией, так называемой антипартийной группой Молотова-Кагановича-Маленкова, совершенно потерял политическую бдительность, и его «на молоке обожгли», даже трудно представить, каким Хрущев оказался беспечным.
Все выступающие на пленуме в первую очередь несколько минут обязательно посвящали хвале ленинскому партийному руководству во главе с Никитой Сергеевичем, потом отмечали его выдающиеся
