— Я повторяю: он был напуган событиями девяносто третьего года и боялся, что с его приходом что-то в стране начнется. Пусть лучше, мол, все останется как было, и он продолжит борьбу в оппозиции, чем новый передел собственности.
— В рамках предвыборного тура «Голосуй или проиграешь» Борис Ельцин проехал по огромному количеству регионов, и в каждом его ждали «домашние заготовки» — встречи с избирателями, народные забавы, танцы (если можно назвать это так) из последних сил под песни удивленного Жени Осина… По-человечески Ельцина было жаль, но недавно я прочитал в вашей книге об изнанке этой совершенно сумасшедшей кампании. Даже предположить не мог, как вел он себя в узком кругу…
— Ну, замашки-то царские у него прорезались частенько…
Вспоминаю Астрахань. В тот день состоялась очередная встреча с людьми, после которой мы отправились на Волгу. Там специально уже был заброшен невод, полный осетров и другой рыбы — Борис Николаевич должен был изобразить, что вместе с рыбаками вытаскивает золотую рыбку.
Если бы делалось все по-нормальному, никаких проблем: стой на сухом и тащи себе там, где место определили. Знаете (улыбается), как обычно на похоронах коммунистических вождей гвардейцы несли перед Мавзолеем гроб, а члены Политбюро только за ручки держались, чтобы самим не упасть? Так и здесь — надо было лишь уцепиться за невод, ан нет: решил показать народу, какой молодец, и полез в воду… Естественно, за него все равно чего надо словили — он только ботинки свои намочил…
Потом, как водится, пойманных осетров обмыли, сделали икру-пятиминутку, попробовали, что это за деликатес царский (как по мне, просто свежая икра), — и в вертолет. Взлетели, и тут Борис Николаевич ногу в своем «земляном» ботинке (тот был в мокром песке, как котлета в панировочных сухарях) на стол выставил. Поддал же, а выпивший человек чувство меры теряет, сразу культурка уходит куда-то…
Картина еще та… Рядом с ним астраханский губернатор сидит, а напротив человек пять: Илюшин, шеф протокола Шевченко, Корабельщиков, который тогда помощником был, замгубернатора и я. Короче, шеф ногу бабах — показывает, какой у него, дескать, грязный ботинок, а почистить никто не хочет. Я сразу же отвернулся, а Ельцин на меня недовольно глядит: вот ведь какой, даже глазом не повернет, ухом не пошевелит… Начал мне что-то обидное говорить…
— Кто-то пошевелил ухом?
— Я ноль внимания — твои, мол, проблемы, и тут он заорал так, что летчик чуть не спикировал: «Адъютант!!!». В свое время я ввел эту должность, чтобы избежать эксцессов по части того, кто наденет ему пальто и зашнурует туфли. Адъютант и портфели за ним таскал, и помогал обуться — когда он большое пузо носил, сам это сделать не мог (хотя иногда его все же спускал, по-разному было). В общем, Толя Кузнецов пришел, снял с шефа ботинки, отдал официанту почистить.
— Бедный губернатор — представляю, каким шоком для него это стало…
— Тем более что он-то из демократов был… Ельцин поставил его на эту должность, когда губернаторов еще не выбирали, а назначали, и вот человек увидел истинно «демократического» президента.
Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».
«…Поездка в Волгоград была, наверное, единственной, когда мы полностью выполнили программу. Мэр города прием организовал замечательно, а вечером предстояла очередная ответственная встреча с ветеранами — ее сценарий досконально расписали в Москве аналитики из группы Чубайса — Дьяченко. Посмотрев, правда, текст, приготовленный Ельцину для озвучивания, я подумал, что его сочинили фашисты, чтобы надругаться над мужеством и священной памятью тех, кто выстоял в Сталинградской битве.
Дело в том, что одно из волгоградских оборонных химических предприятий под Ахтубой после конверсии начало выпускать фаллоимитаторы, а поскольку у населения эти изделия спросом не пользовались, завод бедствовал и не выплачивал зарплату работающим там ветеранам. В кабинете Чубайса придумали, как из столь щекотливого положения Ельцину лучше выйти. Он должен был пошутить: дескать, даже я, президент России, знаю, что вместо денег вам дают зарплату фаллоимитаторами, но вы еще такие крепкие, что вам эти искусственные мужские достоинства ни к чему.
Согласно задумке политтехнологов, ветеранам следовало попадать от смеха со стульев. Я сохранил этот текст на память как образец высокопрофессиональной деятельности тех, кто выбирал Ельцина не сердцем, а… имитаторами».
«…Весной 1996 года, в разгар предвыборной гонки, он приехал для общения с местными жителями в Архангельск. Как обычно, подобные встречи шли по заранее отрепетированному сценарию — так было и на этот раз. (Татьяна тогда впервые поехала с папой на мероприятие подобного уровня в качестве пока еще «внештатного советника» и члена Совета по выборам президента Ельцина без обязанностей).
Все шло более или менее нормально, пока Борис Николаевич не выпустил «джинна из бутылки». Впав в привычное лирическое полузабытье, глава государства тут же забыл и о пресловутых записках, и о том, где он вообще находится… Результатом стало его обращение к архангелогородцам, начавшееся со слов: «Здравствуйте, дорогие… астраханцы!», после чего президент успел мудро поразмышлять в микрофон о том, что, дескать, добываемая в области черная икра — тоже неплохая валюта, и негоже поэтому жаловаться, что жизнь не сахар. После такого вступления, ощущая, что тысячная аудитория работников местного целлюлозно-бумажного комбината, где и происходила судьбоносная встреча, зримо впала в транс, запутавшегося в российских меридианах и параллелях кандидата в президенты пришлось просто «оттирать» от микрофона. Иначе он вполне мог бы начать рассуждать и о том, что в области в этот раз явный неурожай хлопка…»
— Я вспоминаю детективную историю вокруг плотно набитой деньгами коробки из-под ксерокса. Накануне второго тура выборов-96 она туда-сюда путешествовала — куда это в ней несли полмиллиона долларов?
— Начну издалека. Когда мы организовывали избирательный штаб, каждый предложил свою схему: я — одну, Илюшин — другую (он, например, ввел в нее Лисовского и Чубайса). Я настаивал, что контролировать финансовые потоки должна служба охраны президента, но Ельцин меня не поддержал — принял план, при котором реальных рычагов мы лишались. Причем на меня он самые трудные вопросы повесил, а нашу Службу вообще задвинул, хотя без нее и шагу нельзя было ступить — она сыграла в избирательной эпопее огромную роль.
Деньги в коробке из-под ксерокса, как потом оказалось, были бюджетные, а изымал их из казны первый замминистра финансов Герман Кузнецов. Не знаю, откуда он их отрезал, но проворачивал эту операцию, видимо, не один раз. Когда в его сейф залезли, обнаружили там наличными два миллиона долларов и платежки на сотни миллионов в Латвию, на какие-то экзотические острова (изготовление печатной продукции оплачивалось вообще на Багамах). Интересные вещи открылись… Все как есть мы решили оставить в сейфе и поймать хозяина с поличным, когда он станет оттуда что-нибудь доставать, но вот незадача — деньги исчезли бесследно. Несмотря на то, что была установлена техника и велось круглосуточное наблюдение, два миллиона буквально испарились — так их и не нашли (надо отдать Герману должное: умел уходить от опасности).
