боевым группам нашей партии прекратить свою бездеятельность и предпринять ряд партизанских действий на точном основании решения съезда… с наименьшим „нарушением личной безопасности“ мирных граждан и с наибольшим нарушением личной безопасности шпионов, активных черносотенцев, начальствующих лиц полиции, войска, флота и так далее, и тому подобное» (Пролетарий. 1906. № 1. 21 августа).
И эти призывы большевистских лидеров, несмотря на противодействие Центрального комитета, не оставались безрезультатными.
«Так называемый партизанский террор и экспроприации разлились широкой рекой, – говорил позже на Лондонском партийном съезде докладчик от Центрального комитета. – Усиливая репрессии правительства, терроризируя буржуазное население и тем толкая его в сторону реакции, террор и экспроприации в то же время дезорганизовали революционные элементы пролетариата и примыкающей к нему молодежи, внося зачастую крайнюю деморализацию в их ряды и пролагая к ним путь для эсеров и анархистов» [65].
Новым видом партийной работы в тот период времени явилось использование в революционных целях, согласно директивам IV съезда, созванной впервые Государственной думы. Попавшие в Думу социал-демократы входили сначала в «рабочую группу», на которую и постарался распространить свое влияние Ценральный комитет партии.
Следуя постановлениям съезда, Центральный комитет после первого же конфликта между правительством и Думой (декларация Горемыкина и резолюция Думы от 13 мая) предложил рабочим депутатам обратиться к пролетариату с воззванием поддержать Думу в ее борьбе против абсолютизма. Группа откликнулась на призыв ЦК и издала 18 мая воззвание, в котором заявляла, что так как не Государственная дума, а только Учредительное собрание может выполнить все требования народа, то группа будет стремиться к тому, чтобы Дума подготовила созыв Учредительного собрания; затем группа призвала рабочих поддержать Думу в ее столкновении с правительством.
Воззвание быстро разошлось по России и послужило толчком к присылке из разных мест всевозможных наказов, резолюций и разных обращений к Думе. После этого ЦК обратился к партийным организациям с предложением принимать на митингах резолюции с выражением сочувствия борьбе Думы с правительством и требовать подчинения правительства народным представителям. Однако такая тактика ЦК встретила сильную оппозицию среди представителей левого крыла партии, которые посмотрели на это как на отказ от классовой и революционной политики, сочли это за переход в лагерь кадетского либерализма и подняли агитацию против предложенной тактики и против самого ЦК. Таким образом, предприятие Центрального комитета не удалось.
После приезда партийных депутатов с Кавказа ЦК организовал официальную партийную думскую фракцию в числе 17 человек, которая явила собой ярко революционную группу от партии в составе Государственной думы. Группа эта, работая под непосредственным руководством ЦК, все старания направляла на «обличения» как правительства, так и думского большинства, лишь только последнее проявляло, по ее мнению, недостаточную революционность. Такого рода деятельность способствовала подъему революционного настроения всей Думы. Желая достигнуть большего единения в работе партии с думской группой, ЦК связал группу с Петербургской партийной организацией и организовал совещания фракции с представителями рабочих. Но эти совещания каких-либо деловых результатов не принесли, а подняли лишь большие споры, потому что против них выступили большевики, агитировавшие вообще против Государственной думы.
После роспуска I Государственной думы члены фракции приняли участие в Выборгском собрании бывших депутатов и подписали известное воззвание «Народу от народных представителей», в котором призывали население отказываться от платежей подати и от поставки новобранцев; кроме того, фракция издала революционную прокламацию «К армии и флоту».
Меньшевистский Центральный комитет реагировал на роспуск Думы тем, что постановил приступить к подготовке забастовки, выставив лозунг: «Возобновление сессии Думы для созыва Учредительного собрания», но на другой день принял взамен этого новую резолюцию – объявить немедленно всеобщую забастовку, выставив лозунг: «Борьба с правительством в защиту Думы с целью созыва Учредительного собрания».
Обратившись с предложением забастовки к представителям всех революционных партий, Центральный комитет поддержки не встретил. Тогда он дал новую резолюцию – рекомендовать теперь же частичные массовые проявления протеста во всех слоях населения против разгона Думы и выставил лозунг: «За Думу, как за орган власти, который созовет Учредительное собрание».
Представители большевиков, смотревшие на Думу лишь как на трибуну для агитации, не разделяли мнение ЦК и по-прежнему призывали партию к вооруженному восстанию в целях государственного переворота. «Роспуск Думы есть полный поворот к самодержавию, – писал Ленин в брошюре „Роспуск Думы и задачи пролетариата“. – Наше дело – развернуть самую широкую агитацию в пользу всероссийского восстания, разъяснить политические и организационные его задачи, приложить все усилия к тому, чтобы все осознали его неизбежность, увидели возможность общего натиска и шли уже не на „бунты“, не на демонстрации, не на простые стачки и разгромы, а на борьбу за власть, на борьбу с целью свержения правительства». Ленин призывал к немедленной организации вольных боевых дружин: «троек», «пятков», «десятков», которые должны были организоваться из людей одной профессии, фабрики, одной деревни, даже жильцов одного дома, с тем чтобы в момент восстания начать партизанскую войну против правительства. «Вольные боевые союзы, союзы дружинников принесут гигантскую пользу в момент взрыва, – писал Ленин, – дружина умеющих стрелять обезоружит городового, нападет внезапно на патруль, добудет себе оружие. Дружина не умеющих стрелять или не добывающих оружие поможет строить баррикады, делать разведки, организовывать сношения, устроить засаду врагу, поджечь здание, где засел неприятель, занять квартиры, которые могут стать базой для повстанцев, – одним словом, тысячи самых разнообразных функций выполнят вольные союзы людей, решивших биться не на жизнь, а на смерть, знающих превосходно местность, связанных всего теснее с населением».
В это время начались «Свеаборгские дни». Еще в конце июня в Финляндии по инициативе Центральной группы был организован Военно-боевой центр, задача которого заключалась в выработке начал деятельности в момент восстания. В Военно-боевой центр входили представители Центральной группы, Красной гвардии и специалисты из чинов Финляндской военной организации. Приступив к работе, ВБЦ выделил из себя разведочную комиссию, которая стала собирать материалы и сведения и изучать условия, при которых могло быть поднято и проведено восстание. Для согласования действий с организацией социалистов-революционеров было образовано информационное бюро. Вскоре после этого в Гельсингфорс приехал представитель эсеров от Кронштадта и через местную организацию сделал социал-демократам предложение: «Так как Кронштадт поднимается на днях, то предлагаем Свеаборгу поддержать нас». Финляндская организация, не имея на то никаких директив от Центрального комитета партии, предложение отклонила, но после долгих споров с эсерами приняла, по взаимному с ними согласию, резолюцию готовиться к восстанию как Кронштадту, так и Свеаборгу, причем ни один из названных городов не мог выступать, не получив извещения о готовности к восстанию другого. Между тем 16 июля в Свеаборгской крепости произошли беспорядки нижних чинов, вызванные некоторыми хозяйственными распоряжениями. Члены
