А Спиридович - Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

Спиридович, Александр Иванович (1873, Архангельск — 1952, Нью-Йорк), генерал-майор Отдельного корпуса жандармов.

Выходец из небогатого дворянского рода, Спиридович получает образование в Аракчеевском кадетском корпусе в Нижнем Новгороде (1884–1891), откуда выходит вице-унтер-офицером. Избрав военную карьеру, он поступает в Павловское пехотное училище в С.-Петербурге (1891–1893), окончив которое и получив офицерский чин, отправляется служить в 105-й пехотный Оренбургский полк в г.Вильну (ныне Вильнюс, Литва). Недовольный службой, в 1897 г. Спиридович подает прошение на высочайшее имя о переводе в Отдельный корпус жандармов, куда зачисляется по окончании соответствующих курсов в конце 1899 г. С начала 1900 г. он начинает службу в Московском охранном отделении под началом известного С.В.Зубатова (1864–1917). С приходом Зубатова в Особый отдел Департамента полиции (1902), ведавший политическим розыском по всей империи, Спиридович назначается начальником Таврического охранного отделения, а с 1903 г. — Киевского, где отличается задержанием 13 мая 1903 г. Г.А.Гершуни (1870–1908). Тяжело раненый два года спустя (1905) рабочим Руденко, Спиридович после своего выздоровления назначается, по протекции знаменитого Д.Ф.Трепова (1855–1906), начальником императорской дворцовой охраны, где становится непосредственным свидетелем краха российского самодержавия. После 1917 г. Спиридович — в эмиграции, сначала в Париже (Франция), а затем в США.

Спиридович известен своими трудами по истории русского общественного движения (Революционное движение в России: Вып.1. Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия, СПб., 1914; Выпуск 2. Партия Социалистов-Революционеров и ее предшественники, Пг., 1916), а также интересными воспоминаниями (Великая Война и Февральская Революция 1914–1917 гг., Нью-Йорк, 1960–1962; Записки жандарма, Харьков, 1928), статьями в эмигрантской печати.

1914 год. - Война. - Первые дни после объявления войны - Взрыв патриотизма. - Разгром немецкого посольства. - Присоединение Англии. - Около В. Главнокомандующего. - Прием Государем Г. Совета и Г. Думы. - Сплетни о шпионах. - Аресты немцев в Петергофе. - Отъезд Верх. Главнокомандующего в армию. - Поездка Царской Семьи в Москву. - Новое в охране. - Что омрачило пребывание Государя в Москве? - Посещение Троице-Сергиевой лавры. Возвращение в Ц. Село. - Первые хорошие вести с войны. - Казак Кузьма Крючков. - Наша неудача в районе Мдава - Сольдау. - Сплетни. - Приезд из заграницы графа Витте. - Наши победы в Галиции и новый взрыв патриотизма. Возвращение Распутина. - Приготовления к путешествию Государя. - Организация охраны. - Моя поездка в Ставку Верх. Главнокомандующего.

Взрывом патриотизма ответила Россия на объявление нам войны. Речь Государя в Зимнем дворце, как электрическая искра пронеслась по России и всколыхнула всех. Петербург кипел. В Петергофе было как-то особенно торжественно спокойно. Мой начальник, вернувшись из Зимнего дворца, затребовал сведения о составе императорских поездов. Государь думал лично стать во главе командования армией. Но Совет Министров отговорил Его Величество и Верховным Главнокомандующим был назначен В. Кн. Николай Николаевич (21 июля). В столице, в военных кругах, это назначение приняли как должное. Петербург еще больше забурлил. Объявление войны Францией вызвало манифестации перед французским посольством. Толпы народа всякого звания и положения ходили по улицам с царскими портретами и флагами и пели "Спаси Господи люди Твоя". Кричали бесконечное ура.

22-го в газетах появились сведения, что немцы задержали на границе поезд с Императрицей Марией Феодоровной и Ее Величеству пришлось вернуться в Данию. Негодование было общее.

Появилось известие, как Вел. Кн. Константин Константинович должен был пешком перейти границу. Все бранили немцев. К вечеру я был послан в Петербург за всевозможными справками. Погода дивная, летняя. Невский полон народу. Было уже темно, когда я вошел в один из ресторанов и едва успел сесть, как кто-то вбежал с криком - громят немецкое посольство. Я поспешил туда. По Морской бежал народ, скакали извощики, неслись автомобили. Громадная толпа, с царским портретом впереди, шла к посольству. Слышались ругательства, угрозы по адресу Германии, Имп. Вильгельма.

Странное зрелище увидел я, подъехав к площади, где, на углу Морской, возвышалось суровое здание немецкого посольства. Толпы народа, вперемежку с извозчиками и автомобилями запрудили всю площадь и тротуары около посольства. Эскадрон конных жандармов удалял публику с тротуара посольства. Против здания, к стороне Исакия, горел громадный костер. Там копошились пожарные.

- Это жгут Вильгельмовские портреты - сказал подбежавший ко мне юркий молодой человек, и, прибавив, что скоро будет еще лучше, убежал.

Громадное здание посольства было освещено только внизу. Там бегали какие-то люди и выбрасывали в окна какие-то предметы. Скоро появился свет во втором этаже, затем и выше. Бегающие фигуры появились во всех этажах. Особенно суетилась там какая-то барышня в шляпке. Кипы бумаг полетели из окон верхнего этажа и, как снег, посыпались листами на толпу. Летели столы, стулья, комоды кресла... Все с грохотом падало на тротуары и разбивалось вдребезги. Публика улюлюкала и кричала ура. А на крыше здания какая-то группа, стуча и звеня молотками, старалась сбить две колоссальные конные статуи. Голые тевтоны, что держали лошадей, уже были сбиты. Их сбросили, с крыши и, под восторженное ура, стащили волоком к Мойке и сбросили в воду. Около, на тротуаре, стал городовой. Кругом меня все галдело. Галдела интеллигенция. А из посольства все летели, летели разные предметы. Раздававшийся от падения треск и грохот вызывал ура. Чем сильней был треск от разбитого, тем громче было ура и улюлюканье. Полиция только просила не ходить на тротуар посольства. Эскадрон стоял наготове. На площади был сам министр внутренних дел Маклаков, был и только что назначенный новый градоначальник князь Оболенский.

Вдруг пронеслось, что на чердаке громилы нашли труп убитого человека. То был русский, долго служивший в посольстве. В группе начальства заволновались. У эскадрона жандармов послышалась команда. Публику стали просить расходиться. Никто не слушался. Появилась пожарная машина, в толпу направили струю воды, с хохотом стали разбегаться. Я сел в экипаж и поехал телефонировать моему начальнику. По дороге обогнал большую толпу. Шли громить австрийское посольство, но полиция не допустила разгрома. Я доложил обо всем ген. Воейкову. Он просил меня остаться в городе до утра. Утром, едучи на вокзал, я проехал посмотреть на посольство. Жуткая картина. Колоссальное здание зияет разбитыми окнами. На крыше покосившиеся лошади. Их не сумели сбить. Тротуары завалены грудами обломков и осколков. Полиция не позволяет приближаться. Публика смотрит молча. Ходят на Мойку смотреть, где сброшены статуи.

23 июля стало известно, что Англия присоединилась к союзникам. Как-то сразу стало легче. Объявление нам войны Австрией уже не произвело никакого впечатления. Приняли как должное. Мобилизация наша протекала блестяще. У Верховного Главнокомандующего, который, пока, поместился на Знаменке у брата, кипела работа. Назначение ему начальником штаба генерала Янушкевича, в военных кругах было принято неуверенно. Ничем особенным генерал не отличался; и многие пожимали плечами. Я спросил было моего начальника, каково это назначение. Он пыхнул сигарой и сказал что-то нечленораздельное и зашагал, пуская дым по кабинету.

26-гo были собраны Государственный Совет и Дума. Государь принял их в Зимнем дворце. Выйдя с Вел. Кн. Николаем Николаевичем, Государь обратился к палатам с речью, которую закончил так: "Мы не только защищаем свою честь и достоинство в пределах своей земли, но боремся за единокровных братьев Славян... Уверен, что вы все, каждый на своем месте, поможете мне перенести ниспосланные испытания, что все, начиная с меня, исполнят свои, долг до конца. Велик Бог земли Русской".

Полное энтузиазма ура было ответом Государю, после чего говорили председатели Голубев и Родзянко.

Последний говорил с большим подъемом и чувством. Государь был взволнован речами, горячо благодарил и закончил словами:

"От всей души желаю вам всякого успеха. С нами Бог". Государь перекрестился. Крестились присутствовавшие. Запели "Спаси Господи люди Твоя"... Все были взволнованы.

Государь вернулся в Петергоф очень довольный. Встреча Государя с народными представителями произвела на всех большое впечатление. Когда же узнали, с каким большим подъемом прошло первое заседание Думы, как горячо встретила Дума министра Сазонова, всем тало как-то увереннее. Так, по крайней мере, казалось в Петергофе. Царь, правительство, страна, в лице избранников, казалось, объединились в одном могучем патриотическом порыве: сражаться и победить.