Когда поздно вечером девушка и я вышли подышать свежим воздухом на балкон, в небе над нами висела громадная кавказская луна. Мы разговаривали о России, о матушке-России, о Святой Руси; о ее великом прошлом, о ее предназначении в этом мире, о простом народе. Эта Россия еще полностью не исчезла. Тридцать лет, прошедшие после революции, ничего не изменили в душе русской женщины. Если кто-нибудь и переживет ужасы революции, так это будет она.
Но луна внесла свои коррективы в планы русской женщины и немца, который стоял и смотрел на нее. Я не был гостем в этой стране, и у меня были задачи, которые я должен был решать. Я вынужден был предупредить эту красивую девушку, что, поскольку она была членом коммунистической партии, ее жизнь находится в опасности. Только благодаря счастливой случайности ей вскоре удалось спастись от ареста.
Поздняя осень 1942 года стала поворотным пунктом в великой драме, разыгравшейся в степях. Мы уже давно были не на «русской границе», мы подошли к жизненно важным центрам врага; мы привели громадную могучую нацию в движение; из Краснодара нас отправили по железной дороге на 400 километров в юго-восточном направлении. Мы высадились в Моздоке, который расположен совсем недалеко от Владикавказа. Этот город, который прикрывал с севера горный проход к Тифлису и который русские отчаянно защищали, был жемчужиной Кавказа. Мы были ближе к границам Индии, чем к границам нашей родины.
В те дни Азия – громадная таинственная Азия – появилась у нас на горизонте. Солнце вставало над Каспийским морем и над древним Тифлисом, столицей грузинских царей, где в свое время прошли арабы, турки, персы; именно там Сталин сделал первые шаги в своей политической карьере; однажды, в 1918 году, его уже занимали немецкие войска – Тифлис, который был нашей желанной целью.
Мы совершили громадное путешествие вдоль северных берегов Черного моря, от Комотини в Греции до Моздока на Северном Кавказе; от точки, расположенной примерно в 300 километрах к западу от Константинополя, до точки, расположенной в 200 километрах к северу от Тифлиса. На берегах Эгейского моря, вблизи Александрополиса, мы последовали вслед за Одиссеем в пещеру Полифема. Возле Батума, в древней Колхиде, мы вступили на землю, откуда Ясон вывез золотое руно. Мы превратились в орду бродячих воинов.
Но нам так и не удалось привезти домой ни золотого руна, ни сокровищ. Нам было предназначено пройти через тяжкие испытания, прежде чем мы вернулись на землю наших предков. Нашей единственной наградой за все это стали только наши воспоминания.
Путешествие по железной дороге обычно обставлено определенными удобствами для простых солдат. Будучи опытными специалистами по преодолению любых трудностей, которые им могут встретиться в пути, наши люди устанавливали печки в товарных вагонах, в которых перевозили лошадей. Естественно, это было строго запрещено, поскольку солома могла легко воспламениться. Если двери закрыты, то шести лошадям, которые перевозились в каждом вагоне, было достаточно тепло и без всякой печки. Но все хотели, чтобы двери были открытыми. Они хотели посмотреть мир. Патрульного на железнодорожной станции в Краснодаре, начавшего возражать против печки, с помощью бутылки водки удалось легко убедить, что не существует никакой опасности. В пассажирском вагоне, в котором ехал личный состав, сержант Германн установил коленчатую трубу для отопления, которую он возил вместе с операционным оборудованием с тех пор, как приобрел ее в Румынии. Мы уговорили инженера прицепить наш пассажирский вагон позади паровоза, а затем подсоединили вагон к нему с помощью этой коленчатой паровой трубы. Все вагоны ездили по колее европейского образца.
В течение нескольких дней мы ехали по местам, которые совсем недавно упоминались в сводках вермахта. Нам нравилось часами сидеть в товарных вагонах; из них лучше всего был виден постоянно менявшийся кавказский пейзаж – благородный и раздольный, покрытый громадными полями кукурузы и зарослями грецкого ореха. У нас была масса свободного времени; была возможность отоспаться и наговориться в тишине и покое.
Во время своих отпусков большинство из наших людей испытали сильный шок; недовольство, охватившее всю Германию, произвело на них очень тягостное впечатление. Некоторые из наших людей в качестве санитаров сопровождали поезда, следовавшие в Германию. Эти поезда перевозили русских – мужчин и женщин, которые были завербованы в Севастополе на совершенно добровольной основе для работы в военной промышленности. Наши санитары были крайне встревожены теми условиями, в которых ехали эти люди. Мы все еще поддерживали добрые отношения с русскими. Нашим людям было неведомо, что эти русские едут прямиком в рабство, и все те недочеты, свидетелями которых они сами становились, списывали просто на недостатки в организации.
Однако далее в этом не было никакой необходимости. Нацистская партия торжественно провозгласила освобождение русского народа от большевистского рабства и позволила для вида учредить в Киеве марионеточное украинское правительство, которому было позволено только написать собственную конституцию. Сотни тысяч русских сражались в рядах немецкой армии и показывали такие же чудеса храбрости, как и во время своей недавней службы в рядах Красной армии. Они сражались за освобождение своей страны от советской власти. В то же самое время сотни тысяч пленных, которые не выражали особого желания сражаться против коммунизма, умирали от голода в концентрационных лагерях, разбросанных по Украине. Подобные сведения наши люди получали от конвоиров, с которыми время от времени они сталкивались в поездах.
Капитан граф Вюрмб, старый кавалерийский офицер, родом из южногерманской знати, позднее рассказывал мне о тех впечатлениях, которые ему удалось пережить, будучи командиром отряда казаков. В ходе летней кампании 1942 года он командовал тремя эскадронами в степи под Элистой; в каждом эскадроне было только по два немецких офицера и по нескольку немецких сержантов. Казаки были выше всяких похвал.
Однажды они пришли к нему и сказали, что их родные станицы расположены неподалеку и что они хотят съездить домой, привезти оттуда свежих лошадей, а также новых добровольцев. Ситуация складывалась несколько двойственная. Казаки могли просто дезертировать и присоединиться к Красной армии, но граф Вюрмб без всяких колебаний дал свое согласие.
Он знал, что нельзя ожидать от людей верной службы, если не доверяешь им. На два дня небольшая группа немцев осталась совершенно одна в бескрайней степи. На третье утро казаки вернулись обратно. Никто из них не сбежал, более того, они привели с собой 30 новых добровольцев. Казачий атаман с гордостью доложил немецкому командиру о прибытии.
