створок весила не меньше четырех фунтов», а скрывавшийся внутри моллюск весил, по его оценкам, «не менее одного фунта – вполне подходящая порция для великана». Итак, англичанам удалось наполнить желудки, но дальше их ожидала более серьезная опасность, и на этот раз она возникла в их рядах.
Флетчер утверждал, что Дрейк впервые услышал о предательских планах Томаса Даути еще до отъезда из Англии, сидя в саду около своего дома в Плимуте, «однако он не поверил, что это правда и что человек, которого он так сильно любил, способен на подобное». Дрейк считал, что, если он станет относиться к Даути «со всем возможным одобрением, уважением и любезностью», все будет хорошо. На борту он предоставил Даути полную свободу действий, а когда другие попытались предупредить его, что Даути замышляет предательство, Дрейк оскорбился.
Но со временем, «понимая, что снисходительность и благосклонность принесли мало пользы», Дрейк решил, что пора как-то решить проблему с постоянными выпадами Даути в его адрес, «пока не стало слишком поздно». Он созвал своих капитанов и «джентльменов из своей компании», чтобы сообща рассмотреть письма с предостережениями относительно Даути, которые Дрейк получал «не только на море, но даже и тогда, когда еще не вышел из Плимута». Все они предупреждали, что Даути замышляет «ниспровергнуть» Дрейка и «избавиться от него» – иными словами, речь шла о мятеже или даже об убийстве. Анонимный обвинитель, сообщая об угрозах, пришел в такое нервное возбуждение, что побоялся, будто ему не остается другого выбора, как «собственными руками выпустить себе кишки» или каким-нибудь иным способом «стать самому себе палачом».
Какую цель преследовал Даути, вызвавшись участвовать в этом путешествии, по-прежнему оставалось загадкой. Не исключено, что он играл роль тайного агента, и его внедрил в команду барон Уильям Сесил, 1-й лорд Берли, доверенный советник Елизаветы I, статс-секретарь и лорд-казначей, чтобы помешать Дрейку грабить испанские корабли и порты в Америке и тем самым избежать прямой конфронтации с Испанией. Но если Даути полагал, что сможет удержать Дрейка от ярких пиратских выходок, он сильно ошибался. Дрейк никогда не позволил бы таким людям, как Даути, вмешиваться в его дела. Однако если Даути действительно был человеком Сесила, его нельзя было сбрасывать со счетов, поскольку Сесил, по слухам, был настолько близок к Елизавете I, что мог говорить от ее имени так же, как она говорила от его имени.
Стоит заметить, в религиозных вопросах Сесил отличался особой суровостью, непреклонностью и прагматизмом. Широта взглядов, по его мнению, не могла принести государству никакой пользы. Государство, говорил он, «никогда не будет в безопасности там, где существует терпимость к двум религиям. Ибо нет на свете большей розни, чем религиозная рознь, и посему те, кто по-разному служит своему Богу, никогда не смогут договориться, как служить своей стране».
Если Дрейк открыто выступит против Даути, не будет ли это противоречить желаниям и Сесила, и самой королевы?
Дрейк обсудил этот вопрос со своими сторонниками, и те пришли к выводу, что Томас Даути «заслуживает смерти» – или, как они выразились, «из соображений нашей безопасности его ни в коем случае не стоит оставлять в живых». Это произошло 30 июня, а островок, где они приняли это решение, получил название «Остров истинно справедливого суда». Там Дрейк предъявил Даути следующее обвинение: «Вы искали разные способы… опорочить меня с тем, чтобы чинить всевозможные препятствия этому плаванию или вовсе расстроить его». Даути упрямо отрицал свою вину и потребовал, чтобы Дрейк привел доказательства сказанного, после чего вспыльчивый капитан совсем потерял терпение и приказал связать обвиняемого. «Государи мои, – заявил он, – этот человек слишком много болтает. Свяжите ему руки, или я за себя не ручаюсь».
2 июля 1578 г. Дрейк вызвал Томаса Даути и вслух зачитал составленные им и другими членами команды «обвинительные приговоры». На сей раз Даути, по словам Флетчера, признал справедливость обвинений «во всем этом и даже больше, поскольку никто не мог бы вынести ему более сурового приговора, чем он вынес самому себе», и не стал говорить ничего в свою защиту. Анонимное обвинение Дрейка в подкупе королевы и Совета с тем, чтобы они закрыли глаза на его пиратские набеги, никак не свидетельствовало в пользу Даути. Дальнейшее признание в том, что Даути пообещал часть будущей добычи лорд-казначею, привело Дрейка в бешенство. «Что же натворил этот человек! Одному Богу известно, сколько еще подлостей он совершил». Королева предупреждала Дрейка, что лорд-казначей ни в коем случае не должен узнать об истинной цели его путешествия, но Даути не оставил от этого плана камня на камне.
Обнародование этой убийственной улики сыграло на руку Дрейку. «Судите сами, пытался или не пытался этот человек замышлять против меня, – сказал он присяжным. – Его единственной целью было прервать это путешествие, сначала лишив меня доброго имени и полностью опорочив, а затем отняв мою жизнь – а между тем, если бы ему это удалось, что стало бы с вами?» По его словам, тогда им «пришлось бы пить кровь друг у друга». Более того, без опытного проводника, такого как Дрейк, они «никогда не смогли бы найти дорогу домой» и вернуться в Англию. Когда эти пугающие мысли улеглись в голове у присутствующих, Дрейк предложил присяжным подумать о великих возможностях предстоящего им путешествия. «Последний матрос на этих кораблях может стать джентльменом», – напомнил он. Но если они вынесут решение в пользу Даути и оставят его в живых, «даже простаку ясно, какой это будет позор». Другими словами, Даути запятнал их всех, и единственный способ снять с себя коллективную вину – казнить его за предательство. «Пусть поднимут руки те, кто думает, что этот человек заслуживает смерти, и пусть опустят руки те, кто думает, что он не заслуживает смерти», – предложил Дрейк.
Друг Даути, адвокат Викари, возразил, что подобный суд не имеет законной силы. В ответ Дрейк резко заявил: «Я не желаю слушать крючкотворов-юристов, и закон меня отнюдь не волнует – я сам знаю, что мне делать». Викари возразил – но как можно оправдать то, что они собираются лишить этого человека жизни? «Вам и не придется лишать его жизни, – возразил Дрейк. – Оставьте это мне. Вам нужно лишь решить, виновен он или нет в том, в чем его обвиняют». После того как перепалка затихла, присяжные в составе 12 человек, включая Викари, вынесли единогласный вердикт: виновен по всем пунктам. Дрейк добился того, чего хотел.
Дрейк предложил приговоренному на выбор три варианта, один ужаснее другого: согласен ли он принять казнь на этом острове? Предпочтет ли он быть высаженным на необитаемом
