Тем хуже, если я вызываю сомнения! Тем хуже или, вернее, тем лучше!
Правильно ли констатировать смерть после гибели мозга, а не после остановки сердца? Несомненно. Но только если проведены все исследования.
С высоты сегодняшнего дня ужасная перспектива быть отключенной от аппарата искусственной вентиляции легких или заживо, при работающем сознании, оказаться поставщиком органов, к счастью, остается невозможной. Мне бы обязательно сделали две ЭЭГ с интервалом в четыре часа или провели сканирование сосудов мозга, которое в случае его гибели показывает отсутствие в нем кровообращения.
После меня уже никто не сможет утверждать, что человек не страдает, если он абсолютно неподвижен.
Смею надеяться, что эти исследования подтвердили бы, что я в сознании. Кроме того, как я уже говорила, решение «отключить» принимается коллегиально. От убежденности одного врача оно не зависит. Следовательно, меня бы не убили. Если бы это не сделало физическое и моральное истощение. Но врачи были просто обязаны избавить меня от страданий!
После меня уже никто не сможет утверждать, что человек не страдает, если он абсолютно неподвижен. Напротив, и моя история это доказывает, такое страдание еще хуже, чем другие. Облегчение боли, физической и моральной, должно быть основной заботой врачей, каким бы ни было состояние пациента.
Я с моей историей хочу выступить от имени тех, кто не может сказать. Я стала бы самой счастливой, если бы отныне к этим «живым мертвецам» относились иначе. Мне кажется, что все совсем просто: пока человек лежит в постели, а не в гробу, достаточно считать, что он все еще способен чувствовать хорошее и плохое, добро и зло.
Я думаю, что не все законы природы уже познаны. Еще нужно проводить исследования, совершать открытия. И констатация этого факта заставляет нас проявлять осторожность, а не демонстрировать уверенность.
Глава 35. Мне очень повезло
«Есть врачи, чтобы сердце лечить, врачи, чтобы зубы лечить, врачи, чтобы лечить печень. А кто лечит больного?»
Это слова Саши Гитри[13]. Шутка? Но, как в каждой хорошей шутке, в ней есть правда.
Самых современных технологий недостаточно, чтобы наметить путь выздоровления. Лечение никогда не ограничится техническим актом. Это еще и умение слушать, слышать то, что за молчанием. Я встречала в больнице людей, чья преданность была достойна Евангелия. Речь действительно шла о любви к ближнему. Были и такие, кто торопился уйти, как только обнаруживалась какая-нибудь проблема.
Лечение никогда не ограничится техническим актом. Это еще и умение слушать, слышать то, что за молчанием.
В больнице человек очень легко чувствует себя лишенным своей индивидуальности, потому что он теряет отличительные черты. Пациент — всего лишь истерзанное тело, слегка прикрытое стандартной рубашонкой. Человек становится номером. Слышно, как кричат в коридоре: «220-я просит судно!» И вы понимаете, что 220-я — это о вас. Теряется не только индивидуальность, но и уединение. Наше собственное тело нам больше не принадлежит.
Как я написала во введении, эта книга не преследует никакой другой цели, кроме как рассказать о страдании, с точки зрения главного заинтересованного лица: того, кто страдает. Это мой репортаж обо мне самой. Единственное, на что я претендую, — искренность.
Мне не перестают повторять, что моя история выходит за рамки обычного. Хочется на это надеяться. Я лично была убеждена в том, что должна передать мой опыт не ради того, чтобы настоять на ее исключительности, а чтобы убедить себя саму в том, что она так и останется в области экстраординарного. Нестерпимое, к несчастью, куда более банально, чем нам бы хотелось в это верить.
Думаю, я часто сталкивалась с нестерпимым во время того долгого сражения, которым была моя болезнь.
И все же сегодня я считаю, что мне повезло. Очень повезло. Потому что я могу снова жить как прежде. Болезнь едва не победила меня, но побежденной оказалась она.
Я выплакала все слезы, которые должна была выплакать. Может, только несколько слезинок остались: они катятся, когда всплывает то или иное воспоминание, когда в голову приходят некоторые мысли. Но я очистилась от всех тех мыслей, которые могли отравить меня. Я освободилась от всего того груза, который мог бы помешать мне продолжать движение вперед.
Я выплакала все слезы, которые должна была выплакать. Может, только несколько слезинок остались: они катятся, когда всплывает то или иное воспоминание. Но я очистилась от всех тех мыслей, которые могли отравить меня. Я освободилась от того груза, который мог бы помешать продолжать движение вперед.
Мне еще очень повезло и в том, что я могла рассчитывать на невероятную поддержку семьи и друзей. Это они меня спасли, а не только персонал больницы и лечение. Лечения, моей воли и моей хорошей «природы» без них оказалось бы недостаточно. Без любви близких мы пустое место.
Заканчивая эту книгу, я отдаю себе отчет в том, что это прежде всего большая история любви.
Мои муж и дочь — они, как я: им намного лучше теперь. Я знаю, что они стали сильнее. Как стала сильнее и та любовь, которая нас связывает.
Теперь меня наполняет новая энергия. Нежная и долговечная. Я не боюсь старости. Старение стало честью для меня после того, что со мной случилось. Мой финал я уже увидела, мне остается пережить только прекрасные вещи. Самые страшные боли прошли, словно насморк. Моя улыбка была парализована, но она вернулась и теперь сияет еще ярче.
Да, я должна это сказать: удача улыбнулась мне.
Да, я с большой охотой это признаю: мне повезло.
Эта книга — результат моей встречи с журналистом Эрве де Шаландаром. Перед вами максимально правдивый рассказ о том, что я пережила. Речь идет о моем свидетельстве, и приведенные факты соответствуют тому, что я помню. Диалоги могут отличаться от того, что было сказано в реальности, но смысл сказанного передан верно.
Я хочу выразить свою самую горячую благодарность всем тем мужчинам и женщинам, которые были отважными свидетелями моего долгого пути к выздоровлению.
Спасибо вам за то, что вы меня поддерживали, подбадривали, понимали.
Спасибо за любовь, дружбу, молитвы, посещения, знаки внимания.
Спасибо Рэю и Кати, моему мужу и моей дочери, за их храбрость, любовь, неутомимую поддержку.
Спасибо Селии и Мелани, моим очаровательным внучкам: первая пробежала кросс в школе ради меня; вторая, страстно влюбленная в музыку, принесла мне в больницу свой саксофон, спрятав его под халатом.
