(1618–1648), Войны за пфальцское наследство (1688–1697) и за испанское наследство (1701–1714). Во время Войны за пфальцское наследство были дотла сожжены четыре небольших города, ограбленное же вражескими солдатами население существенно сократилось, ибо голод открыл путь эпидемиям инфекционных заболеваний, от которых люди мерли как мухи. Юному герцогу пришлось испытать и бегство из столицы герцогства Штутгарта в Нюрнберг, и унижение суверена оккупированной страны, на которую наложили непосильные контрибуции, и горесть от того, что при заключении мирного договора его небольшое государство, поддерживавшее Австрийскую империю, при дележе плодов победы оставалось ни с чем, как это случилось при заключении Рисвикского мирного договора (кстати, то же самое произошло при заключении Раштатского мира). Так что Эберхард-Людвиг рано пришел к выводу, что надо обзавестись сильной армией и роскошным двором — тогда, по его глубокому разумению, тебя не будут незаслуженно задвигать в дальний угол.
Распри с местным парламентом
К сожалению, именно этого не позволяли сделать представители сословий, местного собрания уполномоченных лиц — ландтага, в котором заседали представители высшего слоя бюргерства (проще говоря, мещанства) и евангелистского духовенства, а именно 70 горожан и 14 прелатов. Согласно Тюбингенскому договору от 1514 года за ними закреплялось право утверждения разрешения на введение налогов. В лихую военную годину депутаты безропотно дали согласие на передачу тридцатой части всех видов урожая на содержание армии, но по окончании войн наотрез отказывались выделять средства на эти цели. Во время Войны за испанское наследство герцога выручили Соединенные провинции Нидерландов, согласившиеся дать субсидию на содержание четырех полков численностью 4 тысячи человек. На сей раз герцог, помышлявший о сохранении нейтралитета, был вынужден принять сторону австрийского императора, ибо Вюртемберг вновь оказался меж двух огней: Бавария предпочла заключить союз с Францией, и возникла опасность того, что французские войска совершат опустошительный проход через Вюртемберг в Баварию, откуда открывался прямой путь на Вену. Сам герцог возложил управление страной на Тайный совет, воевал в имперских войсках, отличился и даже некоторое время пребывал в должности главнокомандующего Рейнской армией. Его связывали дружеские отношения с такими выдающимися полководцами как герцог Мальборо и принц Евгений Савойский. На родине же его светлость безмерно раздражало, что он вынужден постоянно доказывать приоритет власти монарха в борьбе с жалкими представителями сословий, ограничивавшими его устремления к абсолютистскому образу правления.
Ни мать, ни дядя-опекун не озаботились тем, чтобы ознакомить будущего повелителя вюртембержцев с принципами управления своим небольшим государством, работой с законодательными актами, ввести в курс основ экономики. Правда, согласно местным законам он должен был быть объявлен совершеннолетним в восемнадцать лет, но волей случая это произошло на два года раньше. Дело в том, что его дядя попал в плен к французам, которые пообещали освободить его при условии, что Вюртемберг выйдет из Войны за пфальцское наследство. Мать Эберхарда-Людвига, вдовствующая герцогиня Магдалена-Сибилла, уцепилась за благоприятную возможность отделаться от деверя, дабы не делить с ним власть. Она обратилась к императору Леопольду с просьбой ввиду предательской позиции опекуна ускорить признание совершеннолетия сына, что тот и сделал, опасаясь сговора его дяди с Людовиком ХIV. Правда, Магдалена-Сибилла торжествовала недолго, сынок быстро покончил с ее влиянием на Тайный совет и прочно взял бразды правления в свои руки.
Понятие, что могущество государства заключается в сильной армии и роскошном дворе настолько прочно укоренилось в его голове, что выбить его оттуда представителям сословий при всех их отчаянных попытках не удалось до самой смерти. Отсюда все современники отмечали поверхностность знаний и действий герцога. В 1700 году во время образовательного путешествия по Европе, под строжайшим инкогнито и с крошечной свитой он посетил Версаль и навсегда остался потрясен великолепием дворца и царившим в нем этикетом. Правда, он уклонился от аудиенции у Людовика ХIV, ибо в его памяти еще не стерлись ужасающие воспоминания о разбойничьих действиях французских солдат, опустошивших Вюртемберг во время Войны за пфальцское наследство. Стремясь стать абсолютистским монархом, Эберхард-Людвиг в то же время почти не занимался делами государства, а препоручил их Тайному совету. Сам же герцог увлекался охотой, продвижением при дворе театра и музыки, организацией различных празднеств, что весьма нравилось местному дворянству.
Леса и горы Вюртемберга кишели зайцами, лисами, дикими кабанами и косулями, водились также волки, так что охота считалась верным средством сбережения полей и садов от набегов диких зверей, а стад скота и курятников — от урона, наносимого хищниками. Охотничьей добыче велся тщательный учет, и нам известно, что только в 1731-32 годах герцог лично отправил на тот свет 20 тысяч диких животных — он был отличным наездником и стрелком. Самым тяжким преступлением Эберхард-Людвиг считал браконьерство, которым грешили местные жители, нередко по великой нужде, дабы не умереть с голоду в неурожайные годы. Его светлость же расценивал это как покушение на исключительное право дворян заниматься охотой. Что касается более утонченных развлечений, то примерно каждый третий день в придворном театре силами иностранной труппы давался либо спектакль, либо концерт. Иногда ставились любительские спектакли, в которых он охотно принимал участие.
В 1704 году Эберхард-Людвиг затеял перестройку небольшого охотничьего замка неподалеку от ворот Штутгарта в роскошную резиденцию по образу и подобию дворца в Версале. Со временем вокруг дворца, воздвигнутого практически в пустынной местности, вырос город Людвигсбург, куда и была перенесена столица. Строительство продвигалось крайне бестолково, поскольку отсутствовал изначальный генеральный план, и работы велись в соответствии с тем, куда герцога заведет буйная фантазия. К тому же работы производились местными крестьянами, которым вменялась барщина, вне зависимости от того, приходилась ли она на время сенокоса, жатвы или сбора урожая фруктов и винограда. Непривычные к выполнению строительных работ земледельцы трудились из рук вон плохо и по возможности старались увильнуть от этой тяжкой повинности. Обозленный герцог приказал излавливать уклонявшихся и приковывать их цепью к тачкам подобно каторжникам. Только позднее на строительной площадке появились хорваты, более привычные к этому делу, и местные прозвали их «краватами» [14] из-за своеобразных повязок, которые те носили на шее. Вследствие такого беспорядочного ведения дел строительство замка, длившееся 29 лет (оно прекратилось лишь со смертью герцога), поглотило колоссальную сумму в три миллиона талеров.
Невзирая на такое количество занятий, поглощавших весь его день, герцог нередко впадал в уныние, считая себя крайне невезучим человеком. Основной причиной этой хандры была его личная жизнь. Вопросом подбора невесты занималась герцогиня-мать Магдалена-Сибилла, и, возможно, именно поэтому он женился довольно поздно, в возрасте 21 года. Мамаша же взяла за образец брачную политику династии Габсбургов, т. е. заключение двойного брака, когда брат
