щеках даже придавали ей некоторую своеобразную привлекательность, в отличие от постных, всех на одно лицо, физиономий фрейлин герцогини, с которыми имел обыкновение путаться Эберхард-Людвиг. Голосок приятный, прямо-таки колокольчик, к тому же ее братец уверял, что она неплохо поет.
Гофмейстер призвал свою супругу и распорядился снабдить девицу полным гардеробом, который требуется для появления при дворе в приличном виде, и ознакомить с формами обхождения в Старом дворце — герцог ввел там некоторое подобие версальского этикета. Соблюдать его следовало неукоснительно, отступление было чревато строжайшими карами. Тех читателей, которых интересуют подробности строжайшего распорядка жизни французских королей в Версальском дворце, отсылаю к своим книгам «Графиня Дюбарри» и «Король-солнце Людовик ХIV и его прекрасные дамы». Здесь приведем только общие принципы порядка при дворе правителя Вюртемберга.
День герцога подчинялся строжайшему распорядку и начинался с церемонии так называемого «большого подъема», во время которой монарха обслуживали камергеры и камер-юнкеры. При этой процедуре присутствовали ближайшие члены семьи, высшие министры и генералы. Именно в это время наиболее приближенные имели возможность обратиться к герцогу с просьбой, именно тогда чаще всего и решались чисто личные вопросы. Спальня герцога располагалась в самом конце целой анфилады, и ей предшествовали приемная, комната аудиенций и зеркальный кабинет. Допуск в каждую комнату был предусмотрен только для определенного числа особо важных лиц, в строгом соответствии либо с их положением при дворе, либо с милостью, оказываемой данной персоне герцогом. До 11 часов дня Эберхард-Людвиг стремился покончить со всеми делами, о которых ему докладывали министры. Согласно железно установленному порядку, любые государственные законы и указы вступали в силу только после личного подписания монархом. В 11 часов начиналась обеденная трапеза, присутствие на которой было обязательно для всех сановников. Состав и порядок рассаживания за столом, включая приглашение на свободные места, были тщательнейшим образом расписаны в соответствующих регламентах двора от 1702 и 1730 года. Помимо ближайших членов семьи, обладателей высших придворных должностей и военных званий, там могла присутствовать официальная любовница, а также несколько дам. Лицам незначительного происхождения высокая честь попасть за стол герцогский могла быть оказана всего-навсего один раз. Знатные иностранные гости могли быть удостоены приглашения, но при длительном пребывании в герцогстве в дальнейшем трапезничали за столом маршала.
Вопреки ожиданиям заговорщиков, герцог равнодушно отнесся к появлению нового персонажа во дворце. Однако девица ничуть не оробела в незнакомом обществе, живо освоилась в нем и быстрехонько превосходно разобралась в расстановке сил в сети придворных интриг. Она проявляла чудеса изобретательности, лавируя между расставленными ей ловушками, любезная со всеми и не примыкающая ни какому сообществу, но вполне способная завоевывать новых друзей — или тех, кого в узком придворном мирке имели обыкновение называть друзьями. Вильгельмина действительно недурно пела, и вскоре ее заняли в любительском спектакле, где она изображала Филлиду, а герцог — сначала ветреного, а затем безутешного Демофонта [17].
Супруга гофмейстера позаботилась о том, чтобы костюм Филлиды в лучшем виде выставлял напоказ все прелести молодой девицы — за пару месяцев в Вюртемберге она несколько отъелась на местных хлебах и расцвела пуще прежнего. Во время представления герцог не сводил глаз с ее до неприличия оголенных грудей, которые она усиленно подставляла ему прямо под нос, и гофмейстер мысленно возблагодарил себя за то, что не пожадничал и потратился на экипировку девицы. Супругу же он прочувствованно похвалил за тонкое умение подбирать туалеты, как можно выгоднее выставлявшие товар лицом. Гофмейстер не прогадал — Эберхард-Людвиг потерял голову, и теперь фон Штаффхорст мог свободно обделывать свои делишки. Однако радость заговорщиков оказалась недолговременной: Кристина-Вильгельмина не только прочно обосновалась в постели герцога, но начала совать нос и в государственные дела. Оказалось, что она получила довольно хорошее образование для барышни из дворянской семьи и с большим интересом взялась изучать законы Вюртемберга и решения ландтага. Этого фон Штаффхорст не ожидал и по прошествии некоторого времени начал серьезно побаиваться за свое положение.
Кристина-Вильгельмина фон Гревениц настолько вскружила голову герцогу, что он был готов пойти ради этой женщины на прямое нарушение христианских заветов. К тому же девица вскоре забеременела, ей пришлось тайно вытравить плод, после чего она была вынуждена под предлогом простуды пролежать несколько дней в постели. У герцога сердце разрывалось видеть Христль поникшей и безучастной, без кровинки в лице, и это событие подтолкнуло его принять роковое решение. Он решил упрочить ее положение на уровне законного, с каковой целью решился вступить с ней в морганатический брак и на этом основании затем выпросить для своей любимой женщины у императора Священной Римской империи графский титул.
Не он первый среди монархов-протестантов осмелился на подобное попрание общепринятых норм. Проблема двоеженства совершенно серьезно служила предметом горячих обсуждений как между церковнослужителями, так и в среде солидной университетской профессуры. Известно, что король Дании Фредерик IV (1671–1730) дважды вступал в брак при живой жене, причем ряд священнослужителей считал, что это вполне соответствовало библейской традиции патриархов иметь нескольких жен. В Саксонии три профессора университета в Галле, господа Томазиус, Грундлинг и Лудевиг получили от двора курфюрста Августа задание составить экспертное заключение по этой проблеме, ибо во всех государствах Священной Римской империи германской нации супружеская измена, совместное проживание без венчания и проституция наказывались самым строгим образом, когда речь шла о простонародье. В частности, в Вюртемберге двоеженство было запрещено, а супружеская измена подлежала тяжкому телесному наказанию. Однако тут речь шла конкретно о любовницах курфюрста Августа Сильного, а потому господа профессора, проявив подход в чисто просветительском духе, вынесли следующий вердикт: «Ненависть к сожительницам великих князей и господ должно прекратить, поскольку они не подпадают под частное уголовное право, но один лишь Господь должен судить их поступки, тем более, что на сожительницу переходит нечто от величия ее любовника».
Опираясь на подобные теоретические обоснования и реально имевшие место казусы, герцог Эберхард-Людвиг в 1707 году обвенчался с прекрасной Кристиной в рыцарском имении Нойхаус неподалеку от Бирлингена. Точная дата неизвестна, поскольку первоначально факт бракосочетания держался в тайне. Герцог все-таки понимал, что это даст лишний повод для возмущения населения, твердо приверженного лютеранской вере. Тем не менее, пастора Иоганна-Якоба Пфелера, благословившего этот совершенно незаконный брак, он перевел на более высокооплачиваемую должность в консистории. Поскольку первоначально бракосочетание держалось в глубокой тайне, это ничуть не повлияло на положение Вильгельмины при дворе, ибо на нее по-прежнему смотрели как на кратковременное преходящее увлечение, которое могла вытеснить последующая фаворитка. По-видимому, она продолжала наседать на герцога, требуя объявить о заключенном браке, в
