Когда печаталась эта подборка писем, работники журнала уже знали, что могилы Петрова рядом с могилой Высоцкого не было, а потому и затоптать ее никто «оголтелый» просто не мог.
Всю свою публицистику Куняев оформляет в книгу «Огонь, мерцающий в сосуде», выпущенную издательством «Современник» в 1986 году. Здесь творчество Высоцкого он обобщает как «фельетонизм, бытовой анекдот, лихой скепсис, пародию на жизнь». «Высоцкий многое отдавал за эстрадный успех. У «златоустого блатаря», по которому, как сказал Вознесенский, должна рыдать Россия, нет ни одной светлой песни о ней, о ее великой истории, о русском характере, песни, написанной любовью или хотя бы блоковским чувством…» «Знаменитый бард ради эстрадного успеха, «ради красного словца» не щадил наших национальных святынь, песни эти не боролись с распадом, а, наоборот, эстетически обрамляли его»… Русские дети, утверждает Куняев, лишены теперь возможности читать сказки Пушкина из-за пародийности песен Высоцкого. Очевидно, Куняев никогда не слышал о более ранних пародиях, принадлежащих И. Тургеневу или Н. Некрасову. Себе в поддержку Куняев пригласил композитора, Героя Соц. Труда, лауреата Ленинской премии Георгия Свиридова: «Не имея чести быть знакомым с вами лично, хочу пожать вам руку и поблагодарить за вашу замечательную статью. Как я понимаю, речь идет о сохранении крупных духовных ценностей, без которых жизнь теряет смысл. И дело не только в тех или иных именах литературного обихода…»
И вновь повторяется ситуация 1968 года: тогда ниспровергатели Высоцкого опирались на Д. Кабалевского и В. Соловьева-Седого, теперь – на Свиридова.
По-своему «разобралась» в истоках популярности творчества Высоцкого бывшая примадонна Большого театра Г. Вишневская. В своей автобиографической книге «Галина», вышедшей в 1985 году, она обобщила творчество Высоцкого как «блатной истерический надрыв»: «Вот он, сегодняшний русский человек. Он орет, вопит на весь мир своим пропитым, хрипатым голосом и воет, как затравленный, загнанный, но все еще очень сильный зверь… Что же должен был пережить народ, через какие моральные ломки пройти, чтобы эти блатные истерические вскрики уркагана находили такой массовый отклик во всех слоях советского общества! И, проливая пьяные слезы, они воют вместе с ним, им все это близко, понятно и надрывает душу».
И до того опротивел певице «потонувший в дремучем пьянстве русский народ, одичавший в бездуховности, породивший Высоцкого и признавший его выразителем своего отчаяния и своих надежд», что не смогла она оставаться бок о бок с этим народом, упорхнула в край всеобщего процветания и стабильного благополучия.
В то время среди поклонников Высоцкого родилось емкое словечко «скунявился». Эстафету у Куняева («скунявились») подхватили «патриоты», публикующие свои опусы в журналах «Молодая гвардия» и «Дон». О том, что к творчеству Высоцкого отношение неоднородно и противоречиво, стало ясно уже после появления его первых песен. Иногда эта неоднозначность принимает крайние формы. Некоторые склонны считать любимого певца крупнейшим поэтом современности, и наиболее рьяные почитатели ведут себя в духе чистейшего идолопоклонства. Другие, не отрицая одаренности певца и артиста, полностью отказывают ему в поэтическом таланте. Но есть еще и категория хулителей, наверняка не читавшая главных произведений поэта, не понимающая сущности его поэзии вообще. Эмоции этих людей, именующих себя «по-ленински партийными журналистами», выплеснулись на страницы черносотенного журнала «Молодая гвардия». Всенародность они сводили лишь к «дешевой популярности», а вседоступность – к примитиву: «…нас ежечасно приучают к хрипу, скулежу, визжанию, крику, воплю, бормотанию себе под нос В. Высоцкого и иже с ним». «И иже с ним» – это компания, неоднократно подвергнутая критике этим журнальчиком. Высоцкий вполне мог бы гордиться тем, что оказался в этом списке: Айтматов, Афанасьев, Бакланов, Быков, Вознесенский, ВЫСОЦКИЙ, Гранин, Дементьев, Евтушенко, Лихачев, Р. Медведев, Рыбаков, Сахаров, Солженицын, Ульянов, Шатров…
Солидарным в отношении С. Куняева к творчеству В. Высоцкого оказался литературный критик Л. Аннинский: «Станислав Куняев отверг Высоцкого со всей яростью идейного борца – отверг начисто и бесповоротно от имени того самого «народно-патриотического фронта», к которому Высоцкий по всей своей народной «звукофизиономике» вроде бы должен принадлежать. Не к высоколобым же диссидентам!»
Эта цитата из многократно опубликованной в разных изданиях (АПАРТ, М., № 4, 1996; «День литературы», № 1, 1997; «Апрель», М., Юго-Запад, 1997, вып.9; и следом определил проверенный временем труд – уже как разъяснительный – непосредственно перед текстами в сборнике стихов Высоцкого «“Я, конечно, вернусь”: песни, стихотворения, проза», Эксмо-Пресс, М., 1999, 2008) статьи о Высоцком и своем понимании его творчества, которую Л. Аннинский назвал «Вечная разгадка?».
Эпиграфом для статьи Анненский выбрал строфу из песни Высоцкого «Купола российские»:
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною —
Перед солоно-да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Это Высоцкий о России, о ее народе, о своем творчестве… Для Аннинского здесь загадок нет: «Кажется, разгадка на поверхности: выдержал бой с Советской властью». Значение творчества Высоцкого Аннинский определил кратко: «Громогласный эпизод в русской культуре». Творчество его в этом «эпизоде» критик приказал читателю сборника понимать просто и однозначно: «…Крутая слеза – это тот самый стиль, в который, как в стенку, будет идти игра.
И мотив (чужой), на который запелось, – блатной, рыдающий», «…это же та самая канва, по которой будет вышит весь Высоцкий, вернее, прошит, если учесть обилие ножей и пуль в его творчестве. Только капля и нужна была, чтобы пролилась струя, и пошел поток. Капля потребовалась традиционно русская: сивушная. С первых песен, где герой выпивает, буянит, засыпает, просыпается и снова выпивает…»
По количеству ошибок для небольшой по объему статьи видно, что Аннинский произведения Высоцкого не читал, а его биографию знает приблизительно. В обязательной программе филфака МГУ, который окончил Л. Аннинский, студенты изучали В. Г. Белинского, а там: «Нельзя понять поэта, не будучи некоторое время под его исключительным влиянием, не полюбив смотреть его глазами, слышать его слухом, говорить его языком. Нельзя изучить Байрона, не будучи некоторое время байронистом в душе, Гете – гетистом, Шиллера – шиллеристом и т. д.». Ну как, не будучи «высоцкистом», пытаться предварять сборник его произведений?!
