сопернику оплеуху? Выводы ученой команды, которую возглавлял Оппенгеймер, были расценены военными как заведомо пораженческие, как диверсия, направленная против единственной силы, могущей сдержать советскую экспансию. Разумеется, сразу же возник вопрос, на чью мельницу льет воду Роберт Оппенгеймер. Министр военно-воздушных сил Томас Финлеттер запретил привлекать его к любым проектам своего ведомства и лишил его доступа к секретным документам. Это был очень тревожный сигнал – явное выражение недоверия. Ветер переменился, и большинство тех, кто прежде восхищался Оппенгеймером, начали ругать его на все лады.
Когда-то Роберт Оппенгеймер умел очаровывать людей, но со временем он то ли разучился делать это, то ли уже не находил в этом нужды. На критику в свой адрес он отвечал резко, а когда его попытались примирить с Финлеттером, устроив с этой целью званый обед, повел себя самым вызывающим образом: ни на кого не смотрел, не вступал ни в какие разговоры, да вдобавок позволил себе сильно опоздать, короче говоря, всячески демонстрировал сотрапезникам свое презрение.
Сыграла свою роль и его непоследовательность. Подчас Оппенгеймер выражался туманно, нередко противоречил сам себе. Но наиболее опасным его качеством (особенно для него самого) было то, что он не соотносил свое поведение с текущим политическим курсом, а для публичной личности и участника государственных проектов это необходимо.
В апреле 1952 года Дин Ачесон создал группу правительственных консультантов, ведущими членами которой стали Оппенгеймер, Вэнивар Буш, влияние которого при Трумэне заметно снизилось, и Аллен Даллес, заместитель директора Центрального разведывательного управления. Задачей группы стала все та же оценка перспектив развития ядерного оружия. Если у вас создалось впечатление, что после 1946 года наш герой переходил из одной группы или комиссии в другую и так без конца, то примерно так оно и было. Постепенно Оппенгеймер из ученого превратился в консультанта высшего разряда. Доклад, подготовленный группой, призывал Соединенные Штаты отложить запланированное испытание первого водородного заряда и начать переговоры с Советским Союзом о полном запрете ядерных испытаний. Но, тем не менее, испытание было проведено. Надо отметить, что затяжная Корейская война, закончившаяся на том, с чего и начиналась, способствовала повышению интереса к ядерному оружию. И Соединенные Штаты, и Советский Союз, и Китай поняли, что при достаточном запасе ресурсов войны «по старому образцу» становятся затяжными и малоперспективными. Сформировалась новая концепция, согласно которой противника нужно как можно скорее «обескровить», то есть лишить основных ресурсов – людских и материальных. Доклад в эту стратегию не укладывался совершенно.
В феврале 1953 года Оппенгеймер выступил в Нью-Йорке перед членами Совета по международным отношениям [100] с лекцией «Атомное оружие и американская политика». Лекция представляла собой конспект вышеупомянутого доклада Группы по разоружению. Оппенгеймер, в который уже раз, твердил одно и то же: гонка вооружений бесконечна и бесперспективна. Единственным путем к миру является разоружение. В публичном выступлении нельзя было говорить о водородной бомбе, но многие из слушателей уже знали о появлении нового чудо-оружия, правда, не представляли, насколько оно разрушительно. На самом деле лекция предназначалась для нового президента Дуайта Эйзенхауэра, только что сменившего Гарри Трумэна, и его администрации. И вроде бы президент прислушался…
Но тут грянул гром! В мае 1953 года журнал Fortune [101] опубликовал статью под названием «Скрытая борьба за водородную бомбу: история настойчивых попыток профессора Оппенгеймера изменить военную стратегию США». Неуказанным автором статьи был военный обозреватель журнала Чарльз Мерфи, офицер ВВС в отставке. По сути, статья являлась заказной – военная верхушка и близкие к ней деятели науки решили положить конец «проискам» нашего героя. На Оппенгеймера обратил внимание сенатор Джозеф Маккарти, с января возглавлявший постоянный подкомитет Сената по расследованиям, но Гувер не дал сенатору перехватить инициативу, сказав ему, что публичное расследование в отношении столь выдающейся личности, как Роберт Оппенгеймер, требует тщательной подготовки.
У «нового гения, пришедшего на замену Эйнштейну», был антагонист Льюис Штраус – бизнесмен, политик, контр-адмирал (это звание он получил во время Второй мировой войны). Как и Оппенгеймер, Штраус был сыном немецких евреев, и на этом сходство между ними заканчивалось. Штраус не относился к сионистам и выступал против создания еврейского государства в Палестине, но при этом соблюдал все заповеди иудаизма. Своей единственной родиной он считал Соединенные Штаты и был рьяным американским патриотом. К ядерной физике Штраус пришел окольным путем. Его родители умерли от рака, и в память о них он создал Мемориальный фонд Льюиса и Розы Штраус для исследований в области лучевой терапии онкологических больных. После войны Штраус стал представителем Военно-морского флота в Межведомственном комитете по атомной энергии, а осенью 1946 года – членом государственной Комиссии по атомной энергии, в которую вошел и Оппенгеймер. Штраус не был «ястребом» (например, он выступал за то, чтобы сбросить первую атомную бомбу не на Хиросиму, а на какую-то безлюдную символическую цель на территории Японии), но он был патриотом, и позиция Оппенгеймера сильно его раздражала. Считается, что Штраус приложил руку к злополучной статье в Fortune, ставшей первым публичным – и очень громким! – выпадом против «отца атомной бомбы». Также Штраус был солидарен с Гувером в том, что обвинение Оппенгеймера требовало обстоятельной подготовки. Гувер долго тянул с этим, потому что ждал какого-то «козыря», который мог сокрушить нашего героя одним махом. Давайте не будем забывать, что речь шла о самом известном американском ученом, находившемся в центре внимания нации, по отношению к нему нельзя было допустить ни малейшей оплошности.
«Козырь» в руки Гуверу дало советское правительство, произведя в августе 1953 года уже упоминавшееся выше испытание первой водородной бомбы, которая оказалась технически совершеннее того заряда, который взорвали американцы на атолле Эниветок. Отсутствие стремления к переговорам у советской стороны и ее техническое превосходство убедило даже самых миролюбивых «голубей» в том, что у Соединенных Штатов нет другого выхода, кроме совершенствования ядерного вооружения. Призывы Оппенгеймера теперь звучали как откровенно предательские.
7 ноября 1953 года Уильям Лискам Борден, недавно покинувший пост исполнительного директора Объединенного комитета Конгресса Соединенных Штатов по атомной энергии, направил Гуверу письмо, в котором говорилось о том, что «скорее всего Дж. Роберт Оппенгеймер является советским агентом». Добавив это «авторитетное мнение» к тому, что у него уже имелось, Гувер получил согласие президента Эйзенхауэра на дальнейшее расследование. В декабре 1953 года допуск Роберта Оппенгеймера к секретным сведениям был приостановлен. Отсутствие допуска лишало его возможности заниматься научной работой, касающейся атомной энергии, и участвовать в работе профильных комиссий.
Штраус, ставший к тому времени председателем Комиссии по атомной энергии, предложил Оппенгеймеру добровольно уйти в отставку с должности консультанта Комиссии, но Оппенгеймер отказался и потребовал разбирательства, то есть слушаний. Он явно переоценивал свои силы и недооценивал своих противников, иначе предпочел бы по-тихому покинуть Комиссию, сославшись, к примеру, на
