Беневский беспрепятственно уезжает в Польшу, а летом 1657 года приезжает еще раз149. При этом польский король Ян Казимир (который продолжал войну со шведами и венграми) давал согласие, «чтобы Украина была отдельным княжеством и было в нем только два воеводы – киевский и черниговский, и урядники должны быть как в Литве»150.
Хмельницкий не отталкивал поляков, заигрывал с ними, но и не заключал каких-либо конкретных соглашений. Его позиция в отношении Речи Посполитой полностью зависела от ситуации на польско-шведском фронте, а также от результатов войны с трансильванским княжеством, участие в которой приняла и Украина.
В эти же дни июня 1657 года в Чигирин приезжает шведское посольство во главе с Г. Лильекроном. Как оказалось, оно опоздало, по крайней мере, на полгода. Хмельницкий уже далеко не так был заинтересован в союзе с ними. И прежде всего – из-за шведских военных неудач. В июне венгерский посол Шебеши в своем дневнике писал: «Антон, казацкий генерал... прислал гетману жалобу на нашего пана, и гетман был ею взволнован. Во-первых, что венгры плохо с ним обращаются... они их (казаков. – Т. Т.) грабят и бьют. Гетман сказал: Если они так обращаются с моим войском, я уже знаю, что должен делать!.. я пошлю туда 50 тысяч казаков, и все семигорцы за один день будут уничтожены. Вторым пунктом он (Жданович. – Т. Т.) написал... что князь ведет переговоры с поляками и Москвой, и гетман этим очень огорчился, и так выразился, что уже не знает друг ему (Ракочи. – Т. Т.) или изменник?»151.
По словам очевидцев, Хмельницкий был так разгневан на венгров, что собирался отзывать обратно корпус Ждановича. «Едва его (гетмана. – Т. Т.) утихомирили. Ваша светлость должен все время перед чертом свечку держать»152.
Находившийся при шведском после немецкий пастор оставил очень любопытные описания жизни чигиринского двора этого периода. Посла пригласил на обед Хмельницкий, принимал в своем доме в Чигирине. В «светлице», где происходил прием, стояла и кровать гетмана, возле которой лежал бунчук. За столом кроме шведов была старшина и «на минутку» возле гетмана присела его жена Анна. Богдан не соблюдал пост, ел мясо и пил горилку из небольшой серебряной чарки. После ужина гетман велел подать себе цитру153, побренчал на ней немного и вернул. Сказал: «Хлопцы, где же люлька?» Слуга подал ему длинную турецкую трубку, и он закурил табак154.
Тогда же в июне в Чигирин прибыл русский воевода Ф. Бутурлин. Главной причиной посольства было недовольство Москвы внешними сношениями гетмана, а также его политикой в Белоруссии155. Когда Бутурлина пригласили к Хмельницкому, воевода прямо объявил гетману мнение царя о его внешних сношениях: «И то ты чинишь забыв страх Божий и присягу свою перед святым евангилием и верное подданство»156. Гетман отвечал с гневом, что от шведского короля он никогда не отступит, так как у них давняя дружба и любовь. «А царского величества они верные подданные, и идут на войну на врагов его царского величества на татар. Он, гетман сам в поход идет, хотя при его нынешней болезни с ним в дороге может и смерть случиться, оттого мы с собой и гроб везем»157.
Русские еще не были привычны к таким выходкам гетмана и очень удивлялись. Окружение Богдана успокаивало их, ссылаясь на болезненное состояние Хмельницкого. Скорее всего, после первого инсульта, случившегося с ним в 1656 году, Богдан постоянно страдал от высокого давления. От этого его и без того вспыльчивый характер становился еще более невыносимым.
К разногласиям в области внешней политики впервые добавляется спор о воеводах. По сути, речь шла о том, кто будет контролировать административную власть в Украинском гетманстве, а соответственно – о степени автономии. Бутурлин, ссылаясь на заявления находившейся недавно в Москве делегации старшины, настаивал, чтобы русские воеводы были в Чернигове, Переяславле и Нежине (по Переяславским соглашениям они должны были находиться только в Киеве). Хмельницкий с жаром возражал, что никогда такого не предлагал (у него такого «и в мысли... не бывало»)158.
Даже недовольство царя и присутствие русских воевод в Чигирине не прервало других дипломатических контактов Украины. Бутурлин в своем статейном списке (т. е. официальном отчете царю) записывал: шведский посол был у гетмана на дворе, а после того был посланец Ракочи159.
В такой нервной обстановке стычки происходили по разному поводу. Трансильванский посол Шебеши, бывший в тот момент в Чигирине, описывал следующий случай: «Недавно, когда московский посол стоял перед гетманом, а тот лежал на кровати. Посол потребовал, чтобы гетман встал и принял царское письмо стоя. Гетман ответил, что он уже не встанет и перед Богом, а не только перед ним (послом)»160. Шебеши также в своем дневнике передает ответ Хмельницкого царю: «Я поддался не для того чтобы делать то, что скажешь... Я с польским королем уже перед этим бился, чтобы вернуть свободу мне и казакам, чтобы они не были холопами, но носили казацкое имя»161.
Даже смертельно больной гетман не желал смиряться, а продолжал отчаянно балансировать. Но балансировать можно лишь до поры до времени.
В июле 1657 года шведский посол Г. Лильекрон доносит о вторжении татар на Украину: «Они неожиданно напали на его (Хмельницкого. – Т. Т.) страну, разорили и сожгли 18 городов и захватили множество пленников и скота... Казацкое войско ничего особенного не предприняло против татар вследствие соперничества между полковниками и, несмотря на то, что гетман Хмельницкий послал туда своего сына, нового гетмана, его присутствие отнюдь не могло устранить несвоевременных капризов, почему враги и приобрели силу...»162. Реальная угроза внешней агрессии и слабость новых союзников делает невозможным для Хмельницкого продолжать независимую внешнюю политику. Ему снова приходится обратиться за помощью к Москве. Гетман был вынужден срочно просить царя послать на Крым астраханцев и донцев163.
Окончательно разрушили все планы Хмельницкого два удара: бунт в казацком войске и измена трансильванского князя. Ракочи, потерпев поражение от поляков, предпочел заключить постыдный мир с Речью Посполитой. По требованию султана он был низложен, и трансильванским князем стал Редей.
В те же дни, чтобы отразить новое наступление татар, Хмельницкий отправил войско, во главе которого он поставил своего юного (16-летнего) сына Юрия. И вот тогда произошел первый открытый бунт. Присутствие в войске русского воеводы и. Желябужского придало этому бунту особый характер. Старшин обвинили в попытке «воевать Польшу» без «государева указу». При этом русский воевода благодушно слушал доводы «своевольной черни» и с удовольствием наблюдал, как был сорван поход. Такое развитие событий было на руку царскому правительству, не на шутку боявшемуся независимой внешней политики гетмана.
