Перед отъездом в Англию У Со решил помолиться в пагоде Шведагон. Но в своем вечном стремлении к дешевым эффектам не пошел туда пешком, а поднялся над Рангуном на личном самолете и облетел пагоду несколько раз, бормоча с неба молитвы. И тут он просчитался снова. Никому такой трюк не понравился. Если ты пришел поклониться пагоде, то будь ниже ее, уважай святыню. У Со же постарался вознестись.
Прощаясь с губернаторшей на балу, который дал в честь его отъезда Дорман-Смит, У Со сказал ей:
— Вы знаете, я очень смелый человек, раз решился лететь через всю Европу, через фронты, и все ради моей Бирмы.
Рядом были репортеры — они должны были услышать эти слова.
Губернаторша ответила также громко, также в расчете на репортеров:
— Да, вы отважный человек, и все мы это знаем.
— Надеюсь, я вернусь с победой. Если нет — придется уйти в отставку. Моя карьера кончена. — Это было сказано уже тише.
— Нет, об этом и не думайте.
В октябре 1941 года У Со прилетел в Лондон. Чиновники бирманского департамента министерства по делам Индии встретили его очень тепло. Они знали о нем из донесений губернатора. 18 октября У Со принял Черчилль и разговаривал с ним часа полтора.
О содержании беседы мы знаем из записок Черчилля. У Со сказал, что он не сомневается в искреннем стремлении английского правительства дать Бирме независимость, однако желал бы получить гарантии того, что Бирме будет обещана независимость или по крайней мере статус доминиона. Черчилль был сух и непреклонен. Он поставил на место бирманского премьера. Он сказал, что сейчас в разгар войны, когда Англия находится в таком тяжелом положении, поднимать вопрос о независимости попросту нетактично. Будущее Бирмы зависит от того, выиграет ли Англия войну. Если да, то вопрос о статусе Бирмы будет выработан в самой либеральной форме.
— Но если Япония нападет на Бирму, то отказ дать ей независимость может неблагоприятно сказаться на духе бирманцев.
— Япония не может напасть на Бирму, — последовал ответ. — Она никогда не осмелится.
Черчилль говорил искренне. Он до самого последнего момента был а этом уверен. И он не мог позволить себе разбазаривать Британскую империю, собранную по крохам его предшественниками. Бирманскому премьеру придется разочаровать своих подданных.
У Со бросился в министерство по делам Индии. Но там его не смогли успокоить. Если Черчилль считает, что никаких обещаний давать нельзя, значит так и будет. Правда, и У Со дали понять, что если Бирма хорошо проявит себя во время войны, то вопрос решить будет куда проще.
Такая ситуация У Со не устраивала. За один день все его надежды рухнули. Ставка на англичан была бита. Всю ночь он метался по номеру гостиницы. На следующий день объявил нетерпеливым репортерам, что собирается в США, хочет поговорить с Рузвельтом. Репортеры поняли, что переговоры с Черчиллем не увенчались успехом.
И У Со еще не успел покинуть Лондона — в Бирме знали, что независимости от англичан ждать не приходится.
Рузвельт, уведомленный о ходе переговоров в Лондоне, был вежлив, но дал понять, что не собирается вмешиваться в дела союзника. У него достаточно своих забот.
У Со сел в самолет, идущий на Гавайи, и приземлился там 8 декабря, о день нападения японцев на Пирл-Харбор. Самолет дальше не шел. У Со вернулся в США, пересек Америку, Атлантический океан и достиг Лиссабона. По пути у него было достаточно времени принять нужное решение. И он принял его.
В Лиссабоне У Со нанес визит японскому послу.
У Со не знал, что к тому времени английская разведка разгадала японский дипломатический шифр. И каково было удивление английских разведчиков, когда в перехваченном донесении из Лиссабона они получили подробную запись беседы, в которой премьер-министр Бирмы, верный и надежный У Со, предлагал свои услуги Японии и обязывался полностью подчиняться указаниям из Токио.
У Со сняли с самолета в Бейруте. Вошли в ресторан, где он завтракал во время стоянки самолета, и попросили проследовать за сотрудниками Интеллидженс сервис.
Итак, У Со в самом начале войны исчез с политического горизонта. Его сослали в Кению, где он и прожил следующие четыре года. Губернатор Дорман-Смит получил соответствующее внушение из Лондона и занялся подысканием нового премьера.
А война уже подвигалась к границам Бирмы, и неотвратимость ее вносила свои коррективы во внутреннее положение в стране.
Единственными последовательными противниками Японии в Бирме оставались коммунисты, сидящие в тюрьмах, преследуемые полицией.
После того как фашисты напали на Советский Союз, всякие колебания прошли. Главное было — победить фашизм.
Но это совсем не значит, что англичане хоть на йоту изменили отношение к коммунистам. Они все равно оставались их главными врагами в Бирме. Коммунистов продолжали сажать и преследовать.
Общественное мнение все больше склонялось к сотрудничеству с японцами. И после неудачного визита У Со в Англию даже многие англофилы отвернулись от Великобритании.
Если разочарование в японцах охватывало Аун Сана и его товарищей по военному лагерю постепенно и, даже понимая, что представляет из себя японская военщина, Аун Сан продолжал сотрудничать с ними, чтобы сохранить силы такинов, то у коммунистов сомнений не было. Но они не имели большого влияния в Бирме, тем более если учесть, что все руководство компартии находилось в тюрьмах.
А Аун Сан и его товарищи уже создавали в Тайланде бирманскую армию. К ним присоединились сотни бирманских и шанских эмигрантов, и первые роты уже маршировали под Бангкоком. Правда, японцы не спешили дать им оружие.
В начале декабря Бирманская армия независимости была официально организована в Бангкоке.
В один из последних вечеров тридцать товарищей собрались в штабе армии. Сели на циновки. Поставили посреди комнаты чашу с водой. Каждый брал нож, царапал себе руку, и несколько капель крови падало в чашу. А когда кровь всех тридцати смешалась, каждый отпил из чаши.
Потом по очереди вставали на колени перед Аун Саном и по бирманскому обычаю кланялись ему в ноги, сложив ладони перед грудью. И каждого Аун Сан благословил. И сказал:
— У нас трудный путь. И мы должны пронести в сердцах нашу мечту, какие бы ветры ни старались вымести ее оттуда. На заре нашей истории случалось, что корабли, уходившие к Тенассериму, уносило ветрами к другому берегу Бенгальского залива, к Аракану. Нас может также разбросать судьба, но те из нас, кто достигнет все-таки нужного берега, должны продолжать борьбу.
Перед расставанием решили, чтобы каждый выбрал себе имя. Чтобы это имя было гордым и напоминало о подвигах их предков. И с того дня Аун Сан стал Бо Теза, что значит «могущественный предводитель»; Такин Шу Маун — Бо Не Вин, что значит «блестящий как солнце».
