делясь с Таунсендом, она считала это естественным. А как же иначе – в последнее время он стал надежной опорой как в жизни ее семьи, так и в ее собственной. «Питер всегда был готов к ее услугам, – говорил один из друзей. – Он проявлял невероятную доброту, чуткость, мягкость и отзывчивость»
26. Как и Маргарет, он был глубоко верующим и в разговоре часто ссылался на Библию. К тому же был мечтателем – он страстно хотел купить ферму в Южной Африке и поселиться там.
Сдержанный, преданный и все понимающий Таунсенд становился ей все ближе, в то время как его собственный брак агонизировал. Вместе с женой Розмари они пытались какое-то время сохранить видимость нормальных отношений. Они даже пригласили Елизавету, Маргарет и Филиппа к себе на чай в июне 1952 года. Похоже, это было одно из тех вымученных протокольных мероприятий, к которым они все привыкли. Отношения с Розмари не налаживались, а взаимоотношения с принцессой военный летчик пытался сохранить в секрете. Розмари покинула семейный коттедж зимой, а постановление о разводе датировано декабрем, то есть механизм развода был приведен в движение.
В те времена по закону о бракоразводных процессах от 1937 года супругам разрешалось разойтись только в случае нарушения супружеской верности, ухода из семьи или жестокого обращения. Обычно вину на себя брал муж, признаваясь в неверности, что документально подтверждал частный детектив. То, что Розмари взяла на себя вину, было необычно, но показательно. По словам ее сыновей Хьюго и Джайлса, поступок дочери бригадного генерала объяснялся опасением, что имя Маргарет могло всплыть на судебных слушаниях по разводу. Если бы принцесса фигурировала в качестве любовницы, скандал не только оставил бы пятно на ее репутации, но омрачил бы первые важные месяцы, а возможно, и годы правления новой королевы. Один из сыновей Розмари Таунсенд, виноторговец Джайлс, считал, что она так никогда и не смирилась с ролью «стрелочника». Он говорил писателю Джеффу Леви: «Она согласилась взять на себя вину частично и потому, что кто-то должен был это сделать – и это не мог быть мой отец в силу его связей с королевской семьей.
Мать взяла на себя вину, а это несправедливо. С ней, безусловно, поступили некрасиво. Она и через 50 лет чувствовала то же самое». Как отмечал Джайлс, «она была оскорблена. Все знали, что отец встречается с принцессой. Развод легко мог бы пойти по этому сценарию»27.
В этот непростой период, однако, никто не терял времени даром, и жизнь каждого пошла своим путем. В декабре Таунсенд не только получил постановление о разводе, но неожиданно стал опекуном своих двоих сыновей. Спустя два месяца Розмари вышла замуж за Джона де Ласло, младшего сына известного светского портретиста Филиппа де Ласло. Позднее Таунсенд говорил, что поступок Розмари оказался для него решающим. Вначале он намеревался «погрузиться в одиночество», а теперь «вновь втянулся в орбиту обаяния личности, которая всегда выказывала мне такую щедрую симпатию и привязанность»28 – имея в виду принцессу Маргарет.
В его воспоминаниях «Время и шанс», опубликованных более 20 лет спустя, начало любовного романа он корректно связывает с периодом после развода. Однако более поздний рассказ личного секретаря королевы Томми Ласселса относит начало связи по меньшей мере к лету 1952 года, а другие свидетели, например леди Джейн Вейн-Темпест-Стюарт, утверждают, что роман начался на несколько лет раньше. На самом деле отношения Таунсенда и Маргарет обсуждали при дворе за много месяцев до его развода. В сентябре 1952 года, спустя несколько недель после чаепития в коттедже «Аделаида», Таунсенд поехал в Балморал и виделся с личным секретарем Томми Ласселсом по какому-то вопросу. Разобравшись с делами, Ласселс, который часто приглашал Питера и Розмари Таунсенд в гости, предупредил коллегу, что его имя всплывает в связи с его отношениями с принцессой Маргарет. Ласселс напомнил ему об основном дворцовом правиле – никто из служащих королевского двора не должен давать пищу таким разговорам о сестре королевы, особенно если он женат. Таунсенд вышел из комнаты, не сказав ни слова.
В мире, где прислуга, находящаяся в самом низу иерархической лестницы, молча, но постоянно наблюдает за жизнью своих аристократических хозяев наверху, их попытки скрыть отношения никого не обманывали. Таунсенд вспоминал: «В Балморале, в юбке из шотландки и зеленом твидовом пиджаке, она порой гуляла вместе со мной… на небольшом, но достаточном расстоянии от остальных, чтобы мы могли говорить наедине. Мы разговаривали, гуляя по холмам, на вересковой пустоши, и свежий ветер дул нам в лицо; а порой мы ездили верхом в Большом Виндзорском парке»29.
Он был страстно влюблен. Таунсенд описывает внешность и характер Маргарет с такой чувственностью, что одно это исключает простую любовную интрижку.
Он увлекся Маргарет и признавал: «[Она] дала мне то, чего мне больше всего не хватало, – радость»30. Таунсенд с нежностью описывал принцессу как «девушку необычной и яркой красоты, начиная с ее маленькой ладной фигуры и кончая огромными фиалково-синими глазами, большими чувственными губами и кожей гладкой как персик. Но главное, что делало принцессу Маргарет такой желанной и привлекательной, это то, что за ослепительным фасадом и кажущейся уверенностью в себе при желании можно было разглядеть редкую искренность и мягкость. Она могла заставить вас корчиться от смеха, но вместе с тем была способна и глубоко растрогать».
Были ли они любовниками? Таунсенд – слишком джентльмен, чтобы прямо сказать об этом. Они стояли на пороге отношений, которые грозили неизбежной широкой оглаской, и было бы странно, если бы в них не присутствовала физическая близость. Как дипломатично заметил писатель Джефф Леви, «в последующие годы, когда Маргарет влюблялась, она отдавалась чувству с почти безрассудной раскрепощенностью»31.
По словам Таунсенда, в один из тихих дней в Виндзорском замке они открылись друг перед другом. Он сказал ей о своих чувствах, она призналась в своих. «Для нас обоих это явилось невероятно радостным открытием, которое, к сожалению, нас обеспокоило»32. Они без памяти влюбились друг в друга, но понимали, что ситуация чревата многими проблемами. Оба с самого начала прекрасно осознавали все препятствия. Во-первых, церковный брак с разведенным мужчиной англиканская церковь не признавала, а во-вторых, вхождение Таунсенда в королевскую семью в качестве ее члена представлялось проблематичным. В той социальной среде на развод не только смотрели с неодобрением, против него принимались законодательные меры. Разведенным, например, был закрыт доступ на королевскую трибуну в Аскоте.
Они прекрасно понимали, что отречение от престола Эдуарда VIII в 1936
