«У меня нет слов сегодня, чтобы выразить мою решимость всегда работать так, как это делал мой отец. Я молюсь, чтобы Господь помог мне с достоинством нести тяжелую ношу, доставшуюся мне так рано»
10. Затем она вернулась в Кларенс-хаус, где по телевизору смотрела, как ее объявляют наследницей престола. В честь этого события был произведен ружейный салют в близлежащем Гайд-парке.
Вслед за этим Елизавета направилась в Сандрингем попрощаться с отцом и утешить мать с сестрой. Малыши Чарльз и Анна немного скрашивали боль утраты, но в целом ничто не могло облегчить глубокую скорбь трех осиротевших женщин. Как только Елизавета прибыла в норфолкский дом, первым делом она направилась в спальню отца на первом этаже. Тело короля покоилось в гробу, изготовленном из единого дубового ствола за несколько месяцев до его смерти.
Елизавета молча дала обет, что будет следовать по стопам отца, чтобы он мог гордиться ею. Она училась у короля многие годы, но все же чувствовала свою неготовность к внезапно обрушившейся на нее роли. Но королева отогнала от себя эти сомнения: в конце концов, ей было двадцать пять лет – именно в этом возрасте королева Виктория взошла на трон, и у нее не было отца, который учил бы и направлял ее. Однако ее правление стало одним из самых значительных в британской истории. Елизавета знала, что ей придется быть сильной как для семьи, так и для нации.
Бесчисленные новые обязанности занимали много времени и помогали справиться или, по крайней мере, позабыть о личном горе. Впоследствии она признавала: «Маме и Маргарет труднее всего удавалось справиться с горем, будущее им, должно быть, казалось пустым. У меня же были работа и семья, которые требовали моего внимания»11.
Решая бесконечные вопросы относительно деталей похорон короля, она почти не имела времени на жалость к себе. В понедельник 11 февраля, пять дней спустя после провозглашения Елизаветы сувереном, королевская траурная процессия покинула Сандрингем и направилась в Лондон по железной дороге. Прибыв на станцию Сент-Панкрас, процессия с королевским гробом проследовала в Вестминстерский холл, где тело короля было выставлено для прощания. Фигуры трех королев – королевы Елизаветы, королевы-матери и королевы Марии, – стоявших в траурных одеждах с черными вуалями перед Вестминстерским холлом, производили сильное впечатление.
За следующие четыре дня более 300 000 скорбящих британцев прошли мимо гроба, не побоявшись пронизывающего зимнего ветра. Один из них трезво оценивал ситуацию: «[людьми владело] чувство, что в гробу покоилась значительная часть их самих – опасные тридцатые, война и не оправдавший ожиданий мир. Смерть короля, который олицетворял собой абсолютное, надежное добро посреди непредсказуемого зла, для многих людей означала также конец чего-то важного в их собственной жизни»12. Британцы горевали по человеку, по эпохе, по собственной смертности.
Когда траурный кортеж отправился в Виндзор для захоронения, телевизионные камеры засняли силуэт королевы Марии в черной вуали, стоявшей в огромном окне-эркере Мальборо-хаус. Она скорбно наблюдала процессию во главе с королевой, королевой-матерью и принцессой Маргарет, ехавшими в Ирландской государственной карете. Кортеж проходил прямо под ее окнами. С Паддингтонского вокзала гроб с телом короля в сопровождении свиты был отправлен в Виндзор на поезде. По прибытии в часовню Святого Георга королева и королева-мать встали перед гробом, в то время как прихожане заходили внутрь. По окончании службы королева высыпала из чаши землю на опускаемый в могилу гроб. От Елизаветы на могилу положили венок из белых цветов с простой и трогательной надписью: «Папе от Лилибет». Венок от сестры тоже имел скромную надпись: «Дорогому папе от вечно любящей его Маргарет». Надпись на венке от Черчилля гласила: «За отвагу» – это был девиз Креста Виктории, высшей военной награды Великобритании за героизм.
После похорон короля Георга VI над Букингемским дворцом был поднят штандарт королевы Елизаветы II. Чип Ченнон сказал тогда: «Теперь мы станем новыми елизаветинцами».
Маргарет с матерью не могли смириться с мыслью, что короля уже нет в живых. Они получали сотни доброжелательных писем и посланий с выражением соболезнования, но это не могло смягчить глубокое чувство утраты, хотя и принималось с благодарностью. «У них из-под ног выбили фундамент»13, – заметила королева. Сама она находила утешение у мужа, маленькие дети служили ей отдушиной, а многочисленные и нелегкие обязанности нового положения отнимали много времени. В последующие месяцы Елизавете удавалось сохранять выдержку и самообладание, но сестра находилась на грани нервного срыва.
Во время болезни отца Маргарет взяла на себя обязанность развлекать его, она пела и играла на пианино для единственного слушателя – своего дорогого папы. Такая преданность еще больше сблизила их в его последние месяцы, и уход отца стал для нее тяжким ударом. Маргарет писала леди Астор: «Вы знаете, каким по-настоящему замечательным человеком он был, душой и центром нашей семьи. Ни у кого не могло быть более любящего и заботливого отца»14. Совершенно раздавленная горем, она не могла ни есть, ни спать и держалась на успокоительных, чтобы притупить горе. Журналист Джон Гордон писал, что ей прописали пить бромид четыре дня подряд, чтобы успокоить нервы15. Принцесса, бывшая душой каждой вечеринки, стала замкнутой отшельницей. Позже она признавалась: «Это было жуткое чувство провала в черную дыру и неадекватное восприятие действительности, я совершенно ничего не замечала вокруг»16.
Подобно многим, кто пытается смириться с тяжелой потерей и горем, Маргарет обратилась за утешением и поддержкой к религии. За ней закрепилась репутация любительницы развлечений, но в действительности с ранних лет Маргарет была убежденной христианкой. Возможно, на нее повлияли истории из Библии, которые мать читала ей и Елизавете за утренним завтраком. Когда принцессе исполнилось 14 лет, она спросила родителей, можно ли ей пройти обряд конфирмации, но ей посоветовали подождать до 16 лет, как это сделала ее сестра. Интерес Маргарет к теологическим дискуссиям был так велик, что, по словам ее подруги Джейни Стивенс, «духовные лица часто поражались ее способности отстаивать свою точку зрения в любой дискуссии»17. Вместе с близкой подругой Мэриголд Бриджман Маргарет искала единомышленников, чтобы обсуждать тайны рая, ада и Святой Троицы. Рано утром она покидала Букингемский дворец и присоединялась к религиозным группам молодых людей. Она стала регулярной прихожанкой церкви Святого Павла в районе Найтсбридж, в пост посещала собрания и лекции преподобного «Джока» Хендерсона, а позднее декана Вестминстера Эрика Эбботта.
На этих семинарах Маргарет часто стеснялась задавать вопросы вслух, а шептала их Мэриголд, а та произносила их для всей группы. Она нередко появлялась совершенно неожиданно
