не пришла Зинаида. Несмотря на всю свою стервозность, она работала быстро, за ней не надо было проверять. Чугуев еще утром, краснея, обронил, что Зинаида Павловна почему-то звонила ему в кабинет и сообщила, что заболела.
— Сейчас многие болеют, грипп, — кивнула Мильда, не заметив его смущения.
— Да, гриппуют много, — обрадовавшись, что Мильда его поддержала, согласился Чугуев.
Глаза сами по себе закрывались, и Мильда с трудом разлепляла веки, но долго удерживать их не могла, то и дело погружаясь в сладкую ватную дремоту. Голова падала на грудь, Мильда вздрагивала, испуганно озиралась по сторонам, замечая любопытные взгляды сотрудниц, делала строгое лицо, но через несколько минут все повторялось сначала.
На беду Мильды, у них в отделе было очень тепло, даже жарко, форточку еще осенью задраили наглухо, и духота действовала одуряюще. Не выдержав, Мильда поднялась, вышла в коридор. Свежая волна воздуха и коридорная прохлада немного взбодрили ее. Она решила сходить в туалет и омыть лицо холодной водой.
Наклонившись над раковиной, она долго плескала воду на лицо, потом намочила платок и протерла виски. Вошла молодая женщина врач в белом халате. Здесь же, на втором этаже, в соседнем крыле размещался медпункт Тяжмаша. Несмотря на скромное название, это была небольшая поликлиника, в которой работали врачи по всем направлениям, имелся даже свой гинеколог.
Мильда улыбнулась врачу и кивнула ей. Они часто встречались по утрам, и между ними установилась странная симпатическая связь: видя друг друга, они обе начинали почему-то улыбаться. Так продолжалось некоторое время, а потом они стали и здороваться кивком головы, хотя ничего друг о друге не знали.
Врачиха, стройная брюнеточка лет тридцати, с короткими прямыми волосами и темно-карими приветливыми глазами, с кокетливой родинкой на левой щеке прошла в кабинку и через минуту, вернувшись, стала мыть руки.
— Вам нехорошо? — заметив странное состояние Мильды, спросила врачиха.
— Я сегодня ночь не спала и у себя в кабинете просто засыпаю, ничего не могу поделать, проваливаюсь и все. Перед сотрудницами неудобно, вот и вышла, — улыбнувшись, проговорила Мильда.
— Хотите кофе? — предложила врачиха. — Это бодрит…
— А это удобно?
— Мне-то да, я дежурю, а вот вам…
— Я только отпрошусь у своего начальника и приду, — пообещала Мильда.
Они сидели в кабинетике невропатолога, пили кофе, и Аглая рассказывала о себе. Семь лет назад на съезде невропатологов и психиатров она познакомилась с одним молодым ленинградским щеголем, ей было тогда двадцать пять, ему тридцать, он защитил уже кандидатскую и являлся помощником знаменитого профессора Бехтерева, а она только начинала врачебную практику в Смоленске после окончания медицинского института. Тогда, в 1927-м у них завязывался легкий роман, но ее старшая коллега, с которой она жила в одном номере, не уехала вечером к своей сестре, а на следующий день неожиданно умер Бехтерев, и Виталий Ганин, так звали ее ухажера, повез тело профессора в Ленинград. В Москву он больше не вернулся.
— А что было потом? — увлекшись ее рассказом, взволнованно спросила Мильда.
— Потом… — Аглая улыбнулась. — Я уехала в Смоленск, начала работать и почти забыла своего милого знакомца, как вдруг в один прекрасный день, шел уже март 1928 года, ко мне в кабинет с букетом мимоз зашел пациент. Это был Виталий… Так я попала в Ленинград, начала работать в Психоневрологическом институте, но потом у нас родился сын, а еще через год появилась дочь, в институте начались какие-то политические игры, и я решила перейти сюда. Для большой науки я не рождена, а здесь тихо, спокойно, да и платят больше, — она снова улыбнулась.
— А ваш муж?..
— Он работает в институте, уже доктор наук, профессор, раньше заведовал отделением, но сейчас у него какие-то нелады с руководством, я его спрашиваю, а он отмалчивается… — Аглая закусила губу, улыбнулась. — Страшное время… — прошептала она.
— Страшное? — удивилась Мильда.
— Я, наверное, не то сказала, — смутившись, проговорила Аглая. — Странное… Одна буква, и все меняется. Еще налить кофе?
— Мне неудобно…
— Ерунда какая!
Аглая поднялась, сварила еще кофе, поставила чашку перед Мильдой.
— Бутерброд хочешь?
— Нет, спасибо… А сон и вправду ушел, — заулыбалась Мильда.
— А вы замужем? — спросила Аглая.
Мильда кивнула. Она неожиданно для себя стала рассказывать Ганиной о своих сложных отношениях с мужем, про то, как влюбилась и теперь запуталась еще больше, рассказала о вчерашней слежке и как не мил ей становится дом, даже дети, потому что он там, и что делать, она не знает.
— Так и невроз недолго заработать, — сказала Аглая.
— Что? — не поняла Мильда.
Аглая, как могла, популярно объяснила Мильде, к каким серьезным нервным последствиям может привести такая двойная жизнь и как нервы влияют на деятельность остальных органов.
— Так я, выходит, уже ваша пациентка, — усмехнулась Мильда. — Вот уж не думала!..
— А кто он, ваш… — Аглая не договорила.
— Муж?..
— Нет, другой…
Мильда задумалась.
— Он там, — она кивнула на потолок.
— Ваш начальник? — уточнила Аглая.
— И ваш тоже, — ответила Мильда.
— Я не понимаю…
Мильда молчала. Она была не рада, что заговорила на эту тему.
— Я как врач обязана хранить тайну своих пациентов, а моя профессия предполагает знание самых интимных тайн жизни больных, без этого я не могу им помочь…
— А вы можете помочь? — удивилась Мильда.
— Я могу, — твердо сказала Аглая.
Мильда назвала фамилию. Аглая несколько секунд молчала.
— Я интересовалась этим, потому что в такой ситуации можно легко снять все проблемы, решив что-то кардинально, а здесь, насколько я понимаю, мой совет не подойдет. Тогда вам для себя надо определить свои отношения с каждым из партнеров. Извините, но это профессиональный термин в нашем деле. Как только вы скажете себе: это мой муж, он меня устраивает в том-то и том-то, а это мой любовник, он прекрасен в том-то и том-то, и если их соединить, мог бы получиться идеальный для меня человек, но такого я еще не встречала и пока вынуждена сама соединять разные половинки, как, может быть, и случилось в вашем примере. Такой разговор с
