числе работа одного литовского исследователя (подробнее о нем чуть позже), и хотела убедиться, что результаты, полученные ее командой, появятся в печати первыми. Редакторы
Science тоже вели конкурентную борьбу: им вовсе не хотелось, чтобы их обошел соперничающий журнал. Они попытались привлечь к рецензированию пионера CRISPR Эрика Сонтхаймера и дали ему на работу всего два дня, обозначив необычайно сжатые сроки. Он отказался, поскольку был занят собственным исследованием в этой же сфере, но редакторы журнала быстро нашли других рецензентов.
В комментариях к статье авторов лишь попросили прояснить несколько моментов. Был один важный вопрос, которого ученые не коснулись в своей работе. В ходе экспериментов рассматривалась система CRISPR-Cas9 распространенной бактерии Streptococcus pyogenes, вызывающей стрептококковый фарингит. Как и все бактерии, это одноклеточный организм, не имеющий ядра. В статье, однако, говорилось, что система CRISPR-Cas9 может использоваться для редактирования генома человека. Шарпантье полагала, что в связи с этим возникнут вопросы. “Я ожидала, что рецензенты поинтересуются, доказано ли, что она способна работать в человеческих клетках, – вспоминает она. – Но этого вопроса не возникло, хотя в заключении я написала, что она может стать альтернативой для существующих методов редактирования генома” [144].
Редакторы Science одобрили правки и официально приняли статью к публикации в среду, 20 июня 2012 года, как раз когда в Беркли собирались участники ежегодной конференции по CRISPR. Шарпантье из Умео и Хылинский из Вены прилетели на несколько дней раньше, чтобы вместе с остальными в последний раз пройтись по тексту и внести в него коррективы. “Кшиштоф страдал от джетлага, – вспоминает Шарпантье, – но со мной такого не было, потому что я жила в Умео, где никогда не темнело, и не придерживалась строгого режима сна” [145].
Собравшись в кабинете Даудны на седьмом этаже, ученые смотрели на экране ее компьютера, как итоговые PDF-файлы и графики загружаются в онлайн-систему журнала. “Мы вчетвером сидели в кабинете и наблюдали за индикаторами загрузки, – рассказывает Йинек, – и взорвались ликованием, когда последний достиг ста процентов”.
Когда последний вариант статьи был загружен, Даудна и Шарпантье уединились в кабинете Даудны. Прошло всего четырнадцать месяцев с момента их знакомства в Пуэрто-Рико. Пока Шарпантье любовалась солнцем, которое клонилось к горизонту над заливом Сан-Франциско, Даудна говорила, какое удовольствие доставила ей совместная работа. “Момент, когда мы наконец смогли вместе порадоваться открытию и поделиться личным, был чудесен, – вспоминает Даудна. – Мы получили возможность перевести дух и обсудить, как усердно мы работали вместе, пока нас разделяли тысячи миль”.
Когда разговор зашел о будущем, Шарпантье отметила, что хотела бы снова сосредоточиться на фундаментальной науке и изучении микробов, а не создавать инструменты для редактирования генома, и призналась, что готова в очередной раз сменить лабораторию и, возможно, перебраться в Институт Макса Планка в Берлине. Даудна полушутя спросила ее, собирается ли она когда-нибудь обосноваться в одном месте, выйти замуж, завести детей. “Она ответила, что не хочет этого, – говорит Даудна. – Сказала, что любит быть одна, дорожит личным временем и не ищет близких отношений”.
Тем вечером Даудна организовала праздничный ужин в расположенном в Беркли ресторане “Ше Панисс”, шеф-повар которого Элис Уотерс была сторонницей подхода “с фермы к столу”. Даудна еще не успела прославиться за пределами возвышенной сферы науки и потому не смогла забронировать столик в роскошном зале на первом этаже, но разместила всю команду за длинным столом в кафе попроще наверху. Они заказали шампанское и подняли тост за начало новой эры в биологии. “Нам казалось, что начинаются удивительные времена, когда наука будет пожинать плоды, и мы гадали, что ждет нас дальше”, – вспоминает Даудна. Йинек и Хылинский ушли раньше, отказавшись от десерта. Той ночью им предстояло подготовить слайды для выступления на конференции на следующий день. Пока они в сумерках возвращались в лабораторию, Хылинский позволил себе выкурить сигарету.
Глава 19. Дуэль презентаций
Виргиниюс Шикшнис
Биохимик Виргиниюс Шикшнис из Вильнюсского университета в Литве отличается мягкостью манер, носит очки в тонкой оправе и улыбается всегда немного смущенно. Он изучал органическую химию в Вильнюсе, окончил аспирантуру в Московском государственном университете, а затем вернулся в родную Литву. Он заинтересовался CRISPR, когда прочел опубликованную в 2007 году статью, где исследователи йогуртовых культур Родольф Баррангу и Филипп Хорват из компании Danisco доказали, что CRISPR – это оружие, которым бактерии обзавелись в ходе борьбы с вирусами.
К февралю 2012 года он подготовил работу, указав Баррангу и Хорвата в качестве соавторов, и объяснил, как cгРНК в системе CRISPR направляет фермент Cas9, чтобы он разрезал атакующий вирус. Он отправил ее в журнал Cell, который без церемоний отказал ему в публикации. Редакторы сочли статью недостаточно интересной и даже не представили ее рецензентам. “Хуже того, мы отправили ее в журнал Cell Reports, который непосредственно связан с Cell, – говорит Шикшнис. – И там ее тоже отвергли” [146].
Далее он попробовал отправить ее в PNAS, официальный журнал Национальной академии наук США. Верный способ опубликовать работу в PNAS – получить одобрение одного из академиков. 21 мая 2012 года Баррангу решил отправить аннотацию к статье тому академику, который был лучше всех знаком с темой, – Дженнифер Даудне.
Виргиниюс Шикшнис
Даудна заканчивала собственную статью в соавторстве с Шарпантье, поэтому отказалась взять на себя обязанности рецензента. Она прочла лишь аннотацию, а не всю работу, но даже этого ей было достаточно, чтобы узнать, что Шикшнис открыл многие механизмы процесса, в ходе которого, как указывалось в тексте, “Cas9 осуществляет расщепление ДНК”. В аннотации также отмечалось, что это может привести к разработке метода редактирования ДНК: “Эти данные прокладывают путь к синтезу универсальных программируемых РНК-направляемых ДНК-эндонуклеаз” [147].
Тот факт, что Даудна после этого поспешила опубликовать статью собственной команды, если не спровоцировал полемику, то вызвал некоторое недоумение в среде исследователей CRISPR. “Просто посмотрите, когда Дженнифер подала заявку на патент и когда отправила свою статью в Science”, – говорит Баррангу. На первый взгляд, здесь и правда есть повод для недоверия. Даудна получила аннотацию Шикшниса 21 мая, заявку на патент они с коллегами подали 25 мая, а статью в Science отправили 8 июня.
На самом деле, однако, команда Даудны работала над заявкой и статьей задолго до получения аннотации от Шикшниса. Баррангу подчеркивает, что ни в чем Даудну не винит. “В этом не было ничего некорректного и даже необычного, – говорит он. – Она ничего не украла. Мы все отправили ей сами. Винить ее нам не в
