Но здесь уже открылась совершенно новая глава в судьбе Нестора Махно и его молодой супруги.
* * *
Теперь самое время возвратиться к «Автобиографии» Галины Андреевны Кузьменко, уже цитированной в начале книги; автограф она отдала мне в 1968 году:
«В августе 1921 года вместе с мужем в составе небольшого отряда перешла через Днестр в районе Бельцы и попала в Румынию. Весной 1922 года из Румынии перебралась вместе с мужем и десятью (наверху слова написано – «несколько». – С. С.) сотоварищами в Польшу, где была посажена в лагерь Щалково. Я снеслась с советской миссией в Варшаве. Здесь вскоре польские власти меня, мужа и еще двух товарищей обвинили в подготовке вооруженного восстания в Восточной Галиции с целью оторвания таковой (Галиции) от Польши и присоединения к Советской Украине и посадили в тюрьму в городе Варшаве. В тюрьме мы просидели 14 месяцев, после суда были все освобождены. В тюрьме я родила дочь Елену 30 октября 1922 года.
По освобождении из тюрьмы мы с мужем переехали из Варшавы в город Торн (это в Восточной Пруссии тогдашней Германии. – С. С). Через несколько месяцев, в 1924 году, из Торна выехали в город Данциг с намерением через Берлин переехать в Париж. В Данциге мы были арестованы. Немцы выразили недовольство тем, что Махно с 1918 года со своими отрядами изгонял немцев-«колонистов» из Украины. Мужа заключили в крепость, а меня в тюрьму. Через несколько дней я с ребенком была освобождена и уехала через Берлин в Париж. Через год приблизительно муж бежал из данцигской крепости и тоже прибыл в Париж. В Париже он понемногу работал на разных работах, то декоратором на киностудии, то сапожником, то в редакции анархистской антимилитаристской газеты, то занимался плетением туфель, то оставался без работы. Сотрудничал в анархистском журнале «Дело труда» и писал свои мемуары. Много и подолгу болел, он был болен туберкулезом еще с царской каторги, и в июне 1934 года умер от туберкулеза.
Я в Париже также работала то на фабрике, то в швейных мастерских, то поваром, то репетитором. Работала также в 1927 – 28 году в одной советской организации «СУГУФ» (Союз украинских громадян у Франции) в качестве экспедитора газеты «Українськи Вісти», заместителя секретаря «СУГУФА», пока газета не была прикрыта и всем главным участникам организации не было предложено покинуть пределы Франции. Прожила я в Париже до 1943 года, оставаясь последние годы безработной. В 1943 году, во время второй мировой войны, я переехала из Парижа в Берлин, где жила и работала в то время моя дочь. После занятия Берлина русскими, 14 августа месяца 1945 года я с дочерью были задержаны и в конце 1945 отправлены в киевскую тюрьму. В августе 46 года я была осуждена ОСО по ст. 54, пункту 13 на восемь лет ИТЛ, которые и отбывала в Дубравлаге. По окончании срока 15 августа 1953 года меня задержали еще около девяти месяцев и освободили только 7 мая 1954 г., после чего я прибыла в г.Джамбул».
Даты и подписи в этом документе нет. Написано чернилами рукою Г. Кузьменко. Вверху листа пометка: «По возвращении для ОВИРа».
В книжном издании этот документ здесь публикуется впервые. Грустно, тяжело его читать. Трагический итог деятельности Нестора Махно как политика нам уже ясен, однако, полезно и поучительно проследить его жизненный путь до конца. Источников тут крайне мало, они скудны и не всегда достоверны, последуем же далее по канве биографии Махно, очерченной его супругой, по сути единственным свидетелем последних лет его жизни. К счастью, ее рассказы сохранились для нас всех.
Приблизительно к концу 1923-го в Париж перебрался Нестор Махно, было тогда ему только тридцать пять, но за плечами – каторга, три ранения, тюрьма в чужих странах и бесконечное нервное и физическое изнурение. Как он выбрался из данцигской крепости, не ясно, Галина Андреевна кратко сообщила лишь (очевидно, и муж ей о подробностях не говорил по законам революционной конспирации), что побег был классическим, «будто в книгах»: простыня, разорванная на веревки, перепиленная решетка и что-то еще в том же роде. Как было на самом деле – узнаем ли когда?…
Теперь два слова о западных источниках эмигрантской жизни Нестора и Галины. Летом 1990-го со мной связался работавший в московских архивах профессор из Дюссельдорфского университета Дитмар Дальман. Оказалось, он давно уже сосредоточился на изучении махновского движения и в 1986-м издал книгу (в русском переводе
надо бы назвать – «Земля и свобода»). Книгу я вскоре получил и прочел, очень позавидовал немецкому коллеге: многие источники (пресса, в том числе махновская, воспоминания, труды западных историков и т. п.) мне были и ранее, как и теперь, недоступна. С душевной болью читал я, как он перечислил полдюжины исследований о Махно, вышедших на Западе с 1969 по 1982-й – Париж, Лондон, Милан…
Уважаемый коллега Дальман сообщил некоторые, мне неизвестные до тех пор, уточнения об эмигрантской судьбе Нестора. Во Францию он прибыл из Данцига «в середине июля 1924 года». Вскоре Махно с помощью Волина и другого именитого анархиста, выходца из России Александра Беркмана связался с анархами Запада и даже Латинской Америки. Аршинов составил от имени Махно «Организационную платформу», где повторяется все знакомое и давнее: революция… классовая борьба… Излагать этот и подобные «манифесты» ныне очень скучно. Надоело.
А в заключение от своего имени и от возможных читателей нашей книги выражу благодарность немецкому коллеге за его столь нужный и полезный для меня труд, а также за то, что он неоднократно ссылается на мою давнюю статью.
Остановимся еще на одной западной публикации на ту же тему. Впрочем, «западная» она лишь отчасти: автор ее – бывший советский гражданин П.Литвинов, внук известного ленинско-сталинского наркома. Свою пространную статью о Махно он опубликовал в Голландии в 1987 году (Международное обозрение социальной истории, т. 32). Меня он назвал почему-то «официальным историком» (вот уж непривычно!) и, естественно, оспорил некоторые положения моей давней работы. Пусть, но статья-то бывшего «диссидента» оказалась куда как слаба, и не потому даже, что новых интересных материалов не содержит, а отмечена какой-то истерической апологией Махно и его «движения». Даже Аршинов писал о своем соратнике сдержаннее. Есть и ошибки, даже комичные. Например, о периоде с «конца января – начала февраля 1920 года» он говорит как о «борьбе с Врангелем», хотя даже из учебников известно, что во главе белых оставался еще Деникин, а Врангель пребывал в Константинополе. Ну, ладно уж… Главное в ином: Литвинов, не стесняясь, пишет, что в разгроме Деникина, а потом и Врангеля заслуга Махно «была решающей». С этим даже спорить не стоит. Впрочем, политическая сторона дела тут проглядывается: бывший «диссидент» как бы опять приглашает народы нашей страны развернуть черное знамя мятежей, уже в условиях «перестройки»…
