Туру хозяин понравился. Какой человек! Пускай его дом в беспорядке и пусть не везде чисто. Но «он ни на йоту не превратился в туземца»{259}.
Они о многом переговорили за грогом. Затем Виттмер надел шапку и взял трубку. Он захотел показать гостям свою усадьбу. Они некоторое время гуляли среди фруктовых деревьев и грядок с овощами, которыми изобиловал сад. Бананы и батат, ананасы и сахарный тростник, апельсины и папайю, капусту, картофель и даже рожь выращивал на этой сухой земле немецкий Исаак из Селланро[6]. Только кокосовую пальму ему не удалось вырастить. Тур был в восхищении от увиденного.
Каменная голова. Взрослый сын Хайнца Виттмера Рольф, вместе с фигурой, приведшей Хейердала на Галапагосы
И тут они столкнулись лицом к лицу с истуканом. Тур сказал — настолько бодро, насколько ему это удалось, — что именно этот камень привлек его на Флореану. Не понимая разочарования норвежца, Виттмер рассказал, что он сделал это однажды вечером для своих сына и дочери, когда они были еще детьми.
Они попрощались, и Виттмер дал им мешок лимонов в дорогу. Сага о каменной голове подошла к концу. Теперь ждала работа с археологическими инструментами — лопатой, кисточкой и совком.
Экспедиция оставалась на Галапагосских островах почти три месяца. Они проводили раскопки на многих островах и нашли остатки поселений, которые, как они считали, гораздо старше, чем визиты первых европейцев. Находки в первую очередь состояли из обломков глиняных сосудов, но там были и терракотовые свистульки в форме птичек, колесо для прядения хлопка и много других орудий из камня. Они не сомневались, что находки имеют южноамериканское происхождение.
В первый раз Тур Хейердал работал с археологами. Он не знал тонкостей предмета, но тем не менее правильно угадывал место, где следует копать. В общей сложности экспедиция привезла с собой около двух тысяч осколков, когда в конце марта 1953 года они вернулись в США.
В Нью-Йорке устроили встречу, где среди прочих присутствовали серьезные критики Хейердала — Вендел Беннет, Гордон Экхольм и Альфред Метро, случайно оказавшиеся в городе{260}. Они одновременно удивились и разочаровались, когда он рассказал им правду о каменной голове. Но, когда он показал им несколько черепков, они позволили себе выразить восхищение. Они поддержали точку зрения Хейердала, согласно которой материал, должно быть, настоящий, и что его происхождение — Южная Америка. Они больше не стали спорить с тем, что южноамериканские прибрежные индейцы могли плавать под парусом и что они отправлялись далеко в море на бальзовых плотах{261}.
Тур расценивал итог встречи как «громадную поддержку» своей теории{262}. Чтобы полностью увериться в результатах, он передал черепки экспертам Смитсоновского института в Вашингтоне для тщательного анализа. Матерал был изучен археологами Бетти Меггерс и Клиффордом Эвансом, супружеской парой, проводившей длительные раскопки на Амазонке и в Эквадоре и разработавшей новые, и более надежные, методы идентификации керамических осколков.
Их анализ позволил утверждать, что черепки, которые, как они думали, принадлежали 131 разному сосуду, главным образом происходили с побережья Эквадора и Северного Перу и что они принадлежат к разным временным эпохам, самое раннее — за 400–500 лет до первого контакта с европейцами, то есть к 1000 году н. э. Вместе с собственными наблюдениями на месте находок Тур Хейердал и Арне Скьогсвольд пришли к выводу, что поселения были не постоянными, а сезонными, и в первую очередь индейцев из различных племен периодически привлекали на острова большие запасы рыбы{263}.
Все же главным для Тура Хейердала было не создание представления о том, чем занимались люди на островах. Для него было важно показать, что в доисторическое время существовало регулярное сообщение между континентом и островами и что южноамериканские индейцы были опытными моряками. Археологический материал с Галапагосских островов рассказал, другими словами, то, что вовсе не случайный дрейф время от времени уносил плоты в море, как утверждали противники Хейердала. Перемещение на плотах стало результатом хорошо развитых знаний о том, для чего следует отправляться в море.
С помощью путешествия на «Кон-Тики» Хейердал показал, что на бальзовом плоту возможно переплыть через океан. С помощью галапагосской экспедиции он доказал, что индейцы фактически делали это. Если и не каменная голова помогла ему, то он нашел другие конкретные доказательства. И поэтому ждал, что дебаты о теории возобновятся, что многие исследователи выступят и признают, как они ошибались.
Однако этого не случилось. За исключением нескольких выдуманных объяснений, что черепки попали туда от пиратов, научные круги бойкотировали результаты галапагосской экспедиции. Профессиональная литература не обращала внимания на ее результаты. Книгу, которую Хейердал и Скьогсвольд написали об экспедиции, никто нигде не упомянул{264}.
В предисловии к книге Эрик Рид писал, что, будучи участником экспедиции, он усвоил одну вещь, а именно: «нельзя слепо доверять тому, что написано в книгах». Там было написано, что археологического материала с Галапагосских островов нет. Хейердал доказал, что они ошибались.
Тур поймал своих противников на слове. Он выполнил их требование и представил конкретные доказательства. Он нашел доказательства, но они его не слушали. Несмотря на примечательные результаты, галапагосская экспедиция Тура Хейердала стала забытой экспедицией.
Встреча с Лотропом, Метро и другими исследователями в Нью-Йорке порадовала его. В этот раз они беседовали как единомышленники. Но все сказанное осталось за закрытыми дверями. В итоге встреча стала химерой, как и каменная голова на Флореане.
Тур вернулся в Норвегию в апреле, а 6 мая 1953 года Ивонн родила дочь, которую назвали Аннетте.
Случалось, что Typ-младший и Бамсе выходили из-за стола голодными в своем новом доме в Рёа. Лив не хватало денег, и ей приходилось прятать то, что оставалось от хлеба, чтобы детям было, по крайней мере, хоть что-то поесть в школе. Однажды утром пришлось так туго, что ей пришлось просить о помощи. Она отбросила всякий стыд и взяла детей к Вильгельму и Армбьорг Эйтрем, жившим поблизости. Лив познакомилась с супругами в Нью-Йорке, где Эйтрем, бывший капитан, работал в конторе судовладельца Томаса Ульсена.
Амбьорг поспешила накрыть на стол; и она, и ее муж возмущались, услышав, до какой бедности дошла семья. Они чувствовали, что что-то нужно делать, но, вместо того чтобы обратиться непосредственно к Туру, Эйтрем послал осторожный запрос в Банк Андресена, директору банка Арвиду Монсену. Он был женат на Ингерид, сестре Тура Хейердала, и приходился последнему свояком. Монсен не заставил себя просить два раза и отправился к Туру. Спросил, как он может тут сидеть, когда его сыновья ходят в школу голодными.
