- Товарищ Заплатин, мы все улетаем завтра в Москву на подписание Договора.
- Счастливого пути, - пожелал генерал, еще не зная о цели вызова.
- Спасибо. Ну а управление армией мы решили доверить вам. Остаетесь старшим.
- Я? - Заплатин быстро перебирал в памяти приближенных Тараки: а почему не Амин? Значит, он тоже летит? Но тогда ведь есть еще главный военный советник. Посол, наконец.
Тараки словно угадал его мысли:
- Понимаете, для нас армия - это все. Наш народ любит армию, а в армии уважают вас. Так что придется дня три-четыре побыть главой.
- Есть, товарищ Тараки.
- Вот за это я и люблю военных, - обнял Василия Петровича Генеральный секретарь.
В Москве афганской делегации оказали самый теплый прием, какой только можно было ожидать. Открыт, откровенен и любезен был Брежнев. Амин очень плодотворно провел переговоры по военным вопросам в Генеральном штабе с Огарковым. Здравоохранение, геология, торговля, туризм - все подписывалось, прогнозировалось на будущее. Разве только что о полете в космос не договорились. Удачным виделся Договор для обеих сторон.
На фоне всего этого были, конечно, и тучи на афганском небосклоне. Достаточно сложно шла земельная реформа. Тут впервые революционное правительство столкнулось с парадоксальной ситуацией. Крестьяне, умиравшие от голода, мечтавшие и молившиеся о клочке земли, ее, конфискованную у феодалов... не брали.
- Земля не моя, а Коран запрещает брать чужое, - открещивались они от подарка революции.
Конечно, не только и не столько Коран являлся причиной отказа. Помещики широко разводили руками, представляя земельным комитетам свои поля, - берите, ничего не прячу. Дружелюбно приглашали гостей испить чашку чая. Но зато ночью к тем, кто осмелился взять себе надел, приходили нанятые баем нукеры. И уже на следующий день во всей округе трудно было найти человека, который согласился бы взять землю, - жизнь дороже. А что делать, если новая власть - только до наступления сумерек. Бумажка с непонятной печатью не защищала от ночных гостей.
И получилось к осени: землю-то отобрали, а отдать ее оказалось некому. И остались незасеянными многие поля, в кишлаках и аулах с тревогой начали перебирать съестные запасы, молясь на чудо, которое смогло бы спасти от голодной смерти зимой.
Чудо пришло с севера. Потянулись в Афганистан колонны с мукой, рисом из Советского Союза. Правда, докладывали потом советники, когда стали делить, распределять продукты, не оказалось под рукой самого малого обыкновенной мелкой тары. Зато тут же отыскались американские коробки, небольшие мешки. И сыпалась русская мука в мешки с американской эмблемой и английскими словами, и развозилась по кишлакам и пастбищам, и молились афганцы гербу и флагу Соединенных Штатов. Но не до этих, казалось бы, мелочей было советским людям, а тем более афганцам. Главное, поддержать народ, а с остальным сочтемся и разберемся потом. Не случайно в конце сентября совпосол Александр Михайлович Пузанов передал в МИД запись беседы с послом Индии в Кабуле Сингхом: "Вначале посол сказал, что, находясь в Москве, из бесед с советскими руководителями А. Б. Ванджпаи (министр иностранных дел Индии. - Авт.) понял, что Советский Союз, будучи близок к Афганистану, якобы стремится не демонстрировать особо такую близость. По мнению А. Б. Ванджпаи, это весьма разумная и мудрая политика... В отношениях между братьями вовсе не является необходимым демонстрировать большую общность взглядов, близость, к тому же в условиях, когда это может стать поводом для нападок врагов..."
Не все ладилось у кабульского правительства и с духовенством. Народ продолжал верить муллам больше, чем секретарям партийных комитетов. Мало кто из священников открыто и безоговорочно поддержал революцию, а после конфискации у них земель число священнослужителей вообще уменьшилось: стали уходить они в Пакистан. Правительство махнуло рукой - обойдемся без них, словно забыв, что слово муллы для мусульманина - закон.
- Новое правительство не ходит в мечети, - как святотатство передавалось из уст в уста.
Агитаторы, противостоявшие этому, были, как правило, молоды и горячи, и их или не слушали, или просто убивали как неверных, идущих против воли Аллаха. Листовки же, которые они приносили, все равно попадали к муллам: кроме них, в округе читать все равно почти никто не умел. А уж те читали то, что нужно.
Именно после таких "прочтений" появились в Афганистане и ответные листовки, впервые за все века призывавшие бороться против русских.
"Срочная информация!
К сведению истинных мусульман.
Программа Тараки, или то, к чему он стремится.
1. Несомненно, что тот, кто недостойно ведет себя, тот кяфир (неверный. - Авт.).
2. Соотечественники делают родину неверной.
3. В угоду русским они попирают честь мусульманина.
4. Отбирают землю и имущество мусульман.
5. Сыновья Советов (НДПА) говорят: у вас не будет женщин, земли и золота.
6. Будет уничтожена религия ислам и улемы.
7. Русским отдают землю и родину.
Мусульмане, запомните все это.
Смерть русским прислужникам!
Смерть английским прислужникам".
Не принесло авторитета новой власти и такое новшество, как создание партийных ядер. Коммунисты, опасаясь за жизнь многочисленных родственников, просили направлять их на работу в другие провинции. Началась великая перетасовка: формировались партядра и направлялись в различные регионы страны. Партийцы, не имеющие корней в своей зоне ответственности, не знающие людей, обстановки, настроений, не имели и авторитета. Они были большей частью "короли на день", так как ночью вынуждены были запираться в уездных комитетах и ощетиниваться оружием до утра.
Вселяла надежду лишь некоторая стабильность в партии после того, как 5 июля лидеры "Парчам" были назначены послами и выехали из страны. А арест Кадыра и последовавшее тут же увольнение из вооруженных сил около восьмисот командиров всех рангов, от генерала до сержанта, позволили говорить об единстве и среди военных. Роль министра обороны взял на себя Тараки, хотя все прекрасно понимали, что и этот воз будет везти на своих плечах его любимый ученик.
- Товарищ Тараки, сколько же можно на одного человека взваливать? спрашивал Заплатин, перечисляя обязанности Хафизуллы Амина к тому времени: заместитель премьер-министра, министр иностранных дел, секретарь ЦК, член Революционного совета.
Улыбался Тараки:
- Товарищ генерал, у нас в Афганистане нет такого другого человека, как Амин. Если ему еще одно министерство дать, он сможет работать и там. И пусть работает.
А министерству обороны работы все прибавлялось. Начали понемногу волновать банды, подучившиеся в Пакистане, они появились в восьми провинциях из двадцати семи, иногда даже отваживались принимать бой против небольших подразделений правительственных войск. Ухудшились, если не сказать, что прекратились вообще, отношения с Китаем, Ираном и Пакистаном. Долго проясняли свою позицию к Кабулу американцы, и только 1 декабря государственный секретарь Вэнс отправил в посольство в Кабуле секретную шифрограмму: "...один из возможных вариантов для нас мог бы заключаться в прекращении нашей деятельности в Афганистане, но мы считаем, что это было бы обескураживающим для его соседей и не сочеталось бы с их политикой. ДРА не просила нас укладывать чемоданы и отправляться; наоборот, она приняла нашу политику сохранения нашей заинтересованности и присутствия.
