В межвоенное двадцатилетие, как я уже писал в первом томе, в игре азартно участвовали двое. ГПУ посылало в Польшу «партизан» вроде Ваупшасова и Хмары, а поляки, со своей стороны, отправляли на территорию СССР бандюков вроде Палияд и Булак-Балаховича. Потому что такая уж у Польши была национальная мечта: создать великую державу от Балтийского моря до Черного. И к середине тридцатых польские военные теоретики эти планы подробно расписывали в капитальных трудах.
Некоторые отечественные авторы именуют Пилсудского «германофилом», что истине нисколько не соответствует. Просто-напросто маршал, как де Голль впоследствии, проводил политику «равноудаленности» – старался держаться подальше и от Германии, и от Советского Союза. А вот взявшие штурвал после его смерти господа генералы подобной осторожностью похвастаться не могли. Пилсудский, как к нему ни относись, был фигурой крупной (и Геббельс в своих дневниках отзывался о нем с почтительным уважением, называя «великим человеком», и Сталин, когда Пилсудский умер, объявил в СССР траур). А преемники его, вроде Бека и маршала Рыдз-Смиглы, оказались личностями мелкими. И принялись недвусмысленно флиртовать с Германией – авось удастся что-нибудь урвать и для себя в надвигающемся европейском хаосе. Германский министр иностранных дел Риббентроп в своем личном дневнике, для посторонних глаз не предназначенном, записал после бесед с Беком: «Г-н Бек не скрывает, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю». А ведь добиться этого Польша могла исключительно в случае войны с СССР – не рассчитывали же в Варшаве всерьез, что Москва им вдруг возьмет да и подарит Украину?!
В 1938 г., когда Германия отхватила у Чехословакии Судетскую область, Польша с превеликим удовольствием заняла чехословацкий Тешинский край (правда, точности ради, следует упомянуть, что этот район чехи самочинно захапали еще в 1918 г., до подписания Версальского договора и официального кромсания Германии державами Антанты – просто-напросто у чехов оказалась под ружьем парочка боеготовных полков, а помешать им в тогдашней неразберихе было некому…)
Одним словом, в 1939 г. советские войска вступили не на территорию прославленной многовековым нейтралитетом страны, а воспользовались случаем, чтобы посчитаться со своим старым и заклятым соперником. Согласитесь, есть некоторая разница. Точно так же в наши смутные времена польские «хоругви» как-то ненароком обосновались в Москве, откуда их пришлось долго и старательно вышибать. В поступке Сталина нет ничего подлого или демонического. Старый, как мир, политико-хозяйственный цинизм – когда у соседа дела особенно хреновы, его не грешно немного пощипать…
Особо следует подчеркнуть, что Красная Армия, собственно говоря, вступала на территории, где никакой законной власти не имелось. К 17 сентября польское правительство уже благополучно драпануло в Румынию, куда слинял и главнокомандующий польской армией маршал Рыдз-Смиглы.
Армия, конечно, еще дралась. Польско-германская война, продолжавшаяся неполный месяц, – это как раз печальное сочетание самого беззаветного героизма рядовых и офицеров в невысоких чинах и генеральской трусости и тупости. Именно эти расшитые галунами красавцы не сумели вовремя мобилизовать армию и наладить толковую оборону. Примеров этому столько, что приводить их ради экономии места не стоит. Сошлюсь лишь на одно свидетельство очевидца. Станислав Лем, призванный в свое время в армию, вспоминал: «За три года военной подготовки нам ни разу не говорили о том, что существует что-либо похожее на танки. Как будто их не было… Все это выглядело – теперь я это вижу – так, словно нас готовили на случай войны вроде франко-прусской 1870 г.».
А ведь польская армия первой (о чем редко вспоминают) приняла на вооружение танки с дизельными двигателями! И выпускала бомбардировщики с истребителями собственного производства – что опять-таки не каждому государству доступно.
Конструкторы были способными, солдаты – отважными… но на самом верху сидели бездари, чванливые болваны, знавшие толк лишь в сладких фантазиях о «великой Польше от моря до моря». Они и прогадили все, деликатно выражаясь.
Да, еще один немаловажный штришок. В сентябре 1939 г., называя вещи своими именами, Красная Армия вошла в колониальную страну. Роль колоний выполняли западноукраинские и западнобелорусские земли, к населению которых ляхи относились примерно так, как бельгийцы к конголезским неграм или англичане к индусам. Что вызывало многочисленные восстания и мятежи, отнюдь не советской разведкой инспирированные. Тот же Лем, наблюдатель внимательный, отмечал «жуткую нищету» гуцулов. При всем моем неприязненном отношении к молодчикам пана Бандеры следует признать, что в основе развернутого им против Варшавы террора – не только немецкие денежки и усилия абвера, но и в первую очередь деятельность самих поляков, восстановивших против себя население восточных областей давно и прочно. Так что наши войска там встречали с искренней радостью, а пленные польские офицеры требовали усиленной охраны, боясь проходить мимо толпы украинцев, которые могли и порвать, как тряпку, за все прошлое…
Вот многозначительный пример: 19 сентября моторизованная группа комбрига Розанова, продвигаясь по территории Польши, «столкнулась с польским отрядом (около 200 человек), подавлявшим антипольское выступление местного населения (белорусов. – А. Б.). В этом карательном рейде были убиты 17 местных жителей, из них 2 подростка 13 и 16 лет».
Как видим, польские жолнежи не Родину защищают на фронте, а с привычной сноровкой палят по своим «неграм». Итог? Мотогруппа развернулась и атаковала карателей на всем ходу. Лично мне упрекать их как-то не хочется – опять-таки оттого, что среди тех белорусов, по которым весело палили «чортовы ляхи», могли быть и мои дальние родственники.
В качестве сталинского зверства в свое время поминался варварский расстрел советскими солдатами польского генерала Ольшины-Вильчинского. Однако на самом деле все обстояло несколько иначе…
22 сентября советские танкисты под командованием майора Чувакина схлестнулись с польскими солдатами под командованием означенного генерала. Экипаж одного из подожженных поляками танков (три человека) выбрался из горящей машины благополучно и сдался в плен. Поляки их расстреляли. Всех трех.
Знаменитая Женевская конвенция именует подобные штучки военными преступлениями. И совершенно не имеет значения, вторглись красные танкисты в Польшу с объявлением войны или без такового. Принцип незыблем: во время боев между вооруженными силами двух государств пленных военнослужащих расстреливать запрещено. После Нюрнберга немало бравых немецких вояк отправилось на виселицу как раз за подобные прегрешения.
