Но не так уж счастлива и безмятежна оказывается ее жизнь с возлюбленным князем. Сколько ни пытается угодить ему Мара, Пещерский становится только более замкнутым, более мрачным. Часто затворяется в своем кабинете, подолгу остается там один. Что он там прячет? Мару мучает любопытство, она надеется лучше понять сердце своего возлюбленного, но Пещерский запрещает ей даже приближаться к двери кабинета, ведь за ней находится его святыня – портрет Лидии Ланиной в полный рост, в белом платье и с жемчужной нитью на шее. Возле этого портрета Пещерский и проводит долгие часы. Ему нравится Мара, ему хорошо с ней, но она – не Лидия! Лидия мертва! А эта чужая, но такая похожая на нее женщина живет в его доме и вот-вот займет в его сердце место умершей… Зарождающаяся любовь к Маре кажется Пещерскому кощунством – оттого он так мрачен и холодно отвечает на ее ласки.
Ситуация разрешается неожиданно и трагически. Мара проникает в кабинет, видит портрет Лидии и… все понимает. Князь никогда не любил ее, Мару! Он любил в ней ее сходство с другой женщиной! Тщетно Пещерский пытается оправдаться. Мара оскорблена до глубины души. Она покидает его дом и возвращается в цирк. Когда Мара ушла, Пещерский неожиданно осознает, что все-таки любил ее. Именно ее, а не тень умершей Лидии! Ему пусто в доме, ему не хватает Мары… В надежде помириться с ней, вернуть ее князь покупает роскошный букет и едет на представление, где как всегда занимает лучшую из лож. И вот Мара, выполняя сложный акробатический трюк в высоте, под куполом цирка, видит в ложе Пещерского… Счастливая улыбка озаряет ее лицо – и в следующий миг, потеряв равновесие, она оступается и летит вниз с высоты… Падает на арену и разбивается насмерть. Среди рассыпавшихся цветов роскошного букета князь Пещерский рыдает, припав к телу погибшей возлюбленной.
Харитонов не ошибся. Успех фильма «Позабудь про камин, в нем погасли огни…» превзошел даже самые смелые его ожидания. Публика в буквальном смысле ломилась на сеансы! В Харькове, в том самом большом кинотеатре «Ампир», который принадлежал Харитонову и с которого Харитонов начинал свою карьеру кинопроизводителя, публика выбила двери и окна и практически разнесла зрительный зал – просто в очереди, выстроившейся на полквартала, кто-то сказал, что в кинотеатр пускают через запасной вход. Администрация театра заперлась в кабинетах, но разгоряченные кинолюбители готовы были взломать и эти двери, чтобы попросту растерзать тех, кто препятствовал их свиданию с искусством. Для усмирения разъяренной толпы пришлось вызывать конных драгун. А кинотеатр в ближайшие недели закрылся для ремонта.
Вера Холодная была обворожительна, прекрасна, неотразима в цирковом наряде с короткой, до колен, пышной юбочкой и в дерзком трико, открывающем взгляду ее полненькую и ладненькую фигурку – сейчас королеву экрана, конечно, обозвали бы толстухой и посадили на диету, но в те времена женщины еще ценились такими, какими их создала мать-природа (без вмешательств диетолога и тренера по аэробике), и Вера Холодная была весьма «секси»: короткие и облегающие туалеты в начале XX века, несмотря на тотальную сексуальную раскрепощенность, все еще считались смелыми и эротичными. Серия открыток с кадрами из фильма разошлась неслыханными прежде тиражами. Особенно популярен был финальный кадр, в котором князь Пещерский рыдает, обняв погибшую Мару: там пышная юбочка еще чуть-чуть приподнялась, и луч света полностью озарял стройные ножки актрисы…
Ей еще раз придется одеться в похожий – короткий и пышный – наряд: в фильме «Молчи, грусть, молчи…», где она снова будет играть циркачку. Харитонов не однажды эксплуатировал любую случившуюся у него удачу – будь то успешный фильм или откровенный наряд актрисы; собственно, любая удача эксплуатировалась, пока не становилась штампом. Кстати, он планировал снять еще одно продолжение к фильму «У камина», теперь уже к фильму «Позабудь про камин – в нем погасли огни» – под названием «Камин потух». Об этом было объявлено, сценаристы создали либретто… Но почему-то фильм так и не был снят.
Следующим фильмом с Верой Холодной стала весьма претенциозная экранизация французского классика Эмиля Золя: «Человек-зверь» – история сумасшествия на почве ревности и социальной несправедливости. Честный машинист Рубо узнает, что его юная обожаемая жена Северина до брака с ним была совращена своим воспитателем, богатым бароном. Он начинает мстить и понемногу увлекается кровопролитием… Другой машинист, Жак Лантье, влюбленный в Северину, пытается спасти ее из лап маньяка-мужа. А крестьянская девушка, влюбленная в Жака Лантье, мстит за отвергнутые чувства уже ему и Северине. В результате погибают все четверо. Роман Золя очень сложный, очень кровавый, в нем много психологии и даже – если можно так сказать – психиатрии. Вера Холодная играла Северину. Фильм мог бы стать удачным, но… не стал им. Возможно, из-за того, что публика предпочитала красивые костюмные драмы из жизни высшего света грубым страстям французских железнодорожников.
Затем были две ничем не примечательные мелодрамы – «Любовь графини» и «В золотой клетке».
Уже грянула революция, но репертуар кинотеатров не менялся, и киноателье продолжали снимать кино «из жизни богатых». Красивое кино с высокими страстями, пышными костюмами и роскошными интерьерами. Хотя самих богатых уже прогнали, пышных костюмов никто не носил, роскошные интерьеры национализировали и разграбили (что, в сущности, одно и то же), а высокие страсти сменились кровавыми драмами такой силы, что никакое кино не могло теперь сравниться с жизнью по остроте ощущений… И все равно – киноателье работали, фильмы снимали, люди их смотрели с неослабевающим интересом. Теперь это кажется неким историческим нонсенсом. Возможно, это происходило просто по инерции. Возможно, как и во времена войны, так и в начальный период революции кинематограф играл роль некоего наркотика, отвлекающего от печальной реальности. Наплакавшись в темноте кинотеатра, люди выходили на яркий солнечный свет, но жизнь уже не казалась им такой уж тяжелой и страшной…
Время запретов на «буржуазное искусство» и гонений на «мещанство» пока не наступило. Большевики еще сами не были уверены в прочности своей власти. В их руках были обе столицы, но вся остальная огромная Россия своего выбора пока еще не сделала… Так что национализация кинематографа, находившегося в руках частных предпринимателей, стояла в списке задач на одном из последних мест.
В конце января 1918 года был создан «Киноподотдел Внешкольного отдела Государственной комиссии по просвещению», но какой-то четкой линии он выработать пока еще не успел. Одновременно с этим в конце января 1918 года киноателье Харитонова приступило к созданию самого знаменитого из фильмов Веры Холодной – «Молчи, грусть, молчи…» – по мотивам популярного (до сих пор популярного) романса:
