Фронтовые дороги, как правило, не отличались ни хорошим покрытием, ни каким-либо другим благоустройством. А иногда и вовсе машины двигались по разбитому проселку, крушили мелколесье, преодолевали овраги и броды.
Иногда даже по плохой дороге «Студебекеру» приходилось тащить две пушки. С небольшими деревьями толщиной 15–20 сантиметров машина справлялась довольно легко, а если на пути попадались более толстые стволы, их приходилось рубить либо отцеплять орудия и разворачивать вручную.
«Студебекер» добросовестно работал на победу. Без них нельзя было даже представить себе ни нашей батареи, ни полка, ни всей советской армии второй половины войны. Большинство отечественных и зарубежных автомобилей: ЗИС-5, «Форды», «Шевроле», «Крайслеры» и другие – были пригодны лишь для перевозки грузов и не годились для буксировки тяжелых орудий.
Мы часто по нескольку суток находились в дороге. А зимой холодно, и устанавливать в кузове печку не разрешали, так как рядом находились снаряды. И хотя это правило мы нарушали, все равно было холодно. Но наш брат на выдумки горазд. Как только машины останавливались, двое солдат с лопатами соскакивали и в нескольких метрах от дороги начинали копать ровик длиной метра полтора и шириной сантиметров шестьдесят. Через несколько минут копающих сменяла другая пара, потом третья. Когда глубина ровика достигала примерно метра, кто-нибудь разводил паяльную лампу и ставил ее огнем к стене. Двое замерзших залезали в ровик, и их накрывали плащ-палаткой. А спустя несколько минут, разогретые чуть ли не докрасна, они выскакивали, и на их место залезала следующая пара. И так все по очереди. Если же колонна трогается, работу приходится бросать и на следующей остановке начинать сначала.
Так и двигались, то по лесу, то по грязи. А когда застревали, самый здоровый солдат брался за трос лебедки, цеплял его за дерево, и «Студебекер», напрягая все свои лошадиные силы, медленно вытаскивал себя и орудия из грязи. Мы все забирались в кузов, чтобы через несколько минут снова выскакивать, пилить деревья, отцеплять и разворачивать пушки, толкать машину, тащить тяжелый трос.
В Польше, после выхода на хорошие дороги, наши шоферы-острословы так характеризовали разные машины:
«Широка страна моя родная», – по автостраде несется «Студебекер»;
«Нас не трогай, мы не тронем», – мчится с боеприпасами ЗИС-5;
«Последний нынешний денечек», – громыхает знаменитая полуторка;
«Напрасно старушка ждет сына домой», – а это уже про мотоциклиста.
Слова из песен хорошо отражали суть машин.
За период боевых действий в Польше наш полк прошел около 1000 километров. Вот основные этапы этого пути:
июль 1944 года – река Буг, пересечение государственной границы СССР;
август 1944 года – овладение городами Седльце, Вышкув, Миньск-Мазовецки;
сентябрь 1944 года – взятие пригорода Варшавы Праги и города Яблона-Легионов;
октябрь – декабрь 1944 года – форсирование Вислы, овладение Мангушевским плацдармом;
январь 1945 года – освобождение Варшавы, захват городов Скерневице и Лович;
февраль 1945 года – взятие города Бромберг, ликвидация группировки немецких войск под Шнайдемюлем;
март 1945 года – бои в Померании за города Найтдам, Зольдин, Берлинхен, Арнсвальде, Штаргард и другие; штурм города Альтдамм;
апрель 1945 года – пересечение границы с Германией.
Иногда во время переездов с одного места на другое возникали различные происшествия. Об одном из них нам рассказал водитель первого расчета Коршунов.
Продвигаясь на запад, мы часто оставляли в тылу большие и малые группировки противника. Машина Коршунова, как часто бывало, тащила две пушки. Из-за бездорожья одно орудие все-таки пришлось оставить в небольшой деревеньке перед въездом в лес. Поздно вечером, когда батарея остановилась на ночлег, командир собрал шоферов и, понимая, что все устали, предложил поехать за оставшимся орудием добровольцу. Поехал Коршунов. С ним комбат отправил солдата Гарощенко.
До деревни километров двадцать разбитой лесной дороги. Ночь. Темно, хоть глаз выколи. «Студебекер» медленно едет без света. Не успел отъехать и трех километров, как справа прозвучала автоматная очередь. Коршунов мгновенно остановился. Его предупреждали, что в лесу могут быть немцы. Вроде все спокойно. Солдат съежился в углу кабины и только зубами стучит от страха. Постояли несколько минут и поехали дальше.
Стреляют то справа, то слева. Свои или чужие – непонятно. Только проехали метров триста, перед самым радиатором очередь трассирующих пуль. Водитель опять заглушил мотор, выскочил из кабины и обошел машину. Гарощенко скрючился в углу. Что с ним, не ясно.
В лесу машины совсем не видно. Коршунов потихоньку подошел к кабине, тронул солдата. Живой, но совершенно очумел. Слова сказать не может. Но надо ехать дальше. Снова за руль и вперед. Спина мокрая от напряжения. Руки, ноги тяжелые. В голове мысли только об одном – если напорются на немцев, то как уходить: рвануть вперед или попытаться скрыться в лесу. Да еще этот обормот.
Ехали часа полтора. Наконец лес кончился, скоро и деревня. Ребята не спят, ждут машину. Увидели «Студебекер», обрадовались. А у Коршунова сил нет. Вроде бы ничего не произошло, а такого страха натерпелся, что на всю жизнь запомнил.
Хорошо ехать по ровной асфальтированной дороге. Задний тент опущен, в кузове полумрак. Можно поудобнее устроиться на ящиках со снарядами, положить под голову вещмешок, прикрыться шинелькой и вздремнуть часок-другой. Ну а если спать не хочется, можно и поговорить. Ведь солдатские разговоры не имеют ни начала, ни конца. Да и торопиться некуда. Приедем на очередные позиции, тогда и за работу, а когда приедем – никто не знает. Однако и на шоссейной дороге бывали неприятности, например бомбежки. Хорошо еще, если есть куда укрыться, а если кругом поля… Тогда только одно: машины рассредоточить, а солдатам отбежать от дороги и рассыпаться по местности.
Колонна двигалась медленно, и звук «Юнкерсов» все услышали почти одновременно. «Студебекеры» остановились, и мы с криком «Воздух!» бросились с насыпи в придорожный лесок. В течение нескольких секунд на колонну было сброшено несколько бомб, разорвавшихся где-то рядом. Потом все стихло. Перемазанные в грязи, мы вернулись к шоссе. Надо было как можно скорее уезжать с этого открытого места, так как самолеты могли развернуться и сделать еще один заход.
Машины, как и до бомбежки, стояли на своих местах. Я проверил, все ли собрались, и уже хотел было влезть в кузов, когда заметил, что около стоящего впереди «Студебекера» сержанта Вайсмана людей не было. Расчет исчез вместе с водителем, и офицером, ехавшим в кабине. На поиски пропавших пошли вдоль шоссе с обеих сторон. Через несколько минут все прояснилось. Спасаясь от бомбежки, ребята спрятались в большой водосточной трубе, проходившей под насыпью. На равнине трудно было найти более надежное укрытие. Одного только не учли – бомба разорвалась у самого отверстия этой трубы, и теперь в ней лежали без движения и признаков жизни одиннадцать наших товарищей. Погибли они, видимо, от взрывной волны. Это был самый трагический случай в истории дивизиона.
