29 декабря 1941 г.
Подъем, как и вчера, в 6 утра. В 7.55 построение около здания бывшей школы. В школе разместились примерно 40 человек из нашей роты.
Наш фельдфебель снова пустился рассуждать о нарушениях дисциплины в период Рождества. Мол, кое-кто нализался до чертиков и так далее. Мы стоим и мерзнем, но, в конце концов, даже фельдфебель устает говорить.
С утра уборка помещений и территории.
Унтер-офицер Арндс из всяких досточек сооружает две кровати. Мы с Кёрбером — уборную, причем с крышей. Вечером стою в охранении.
Сегодня лейтенант Барц сообщает, что назначен комендантом в Покровском, иными словами, завтра с утра мне предстоит упаковывать его вещи.
30 декабря 1941 г.
С 4.30 по 6.30 стою в охранении. Выпало чуточку снега, зато поднялся сильный ветер. Приходится стоять, укрывшись за чем-нибудь.
В 6.30 поднимаю роту, после этого занимаюсь упаковкой имущества лейтенанта Барца и своего. Получаем довольствие из расчета на два дня, включая новогоднее. На троих человек бутылка рома, 3 плитки шоколада, 75 сигарет и 3 банки консервированных сосисок.
Около 9 часов отъезжаем на грузовике в Покровское. В комендатуру назначены унтер-офицер Гербер и еще кто-то из взвода связи.
Еще на пути в Покровское до нас доносится грохот канонады. Проехав 20 километров, прибываем в назначенный пункт, едем сразу в расположение батальона. В расположении 2-й роты сгружаем имущество. Я дожидаюсь в помещении.
К полудню прибывает дизель. Еще час жду, пока он отправится к нашему месту расквартирования. Хочется есть, я уже умял полплитки шоколада.
В конце концов к 15 часам я вместе со всем барахлом на новой квартире. Это небольшая хата.
Лейтенант Барц пока что не прибыл. Унтер-офицер Гербер вместе со связистом занимают хату рядом.
В хате украшаю одну из стен ковриком — ту, где будет наша вешалка для одежды. Потом заправляю для лейтенанта койку.
Русские хозяева угощают меня очень вкусным супом, наедаюсь до отвала. Потом велю им поджарить картошки для нас с лейтенантом, потом выпиваем немного коньяку, пожалованного Барцем.
Освещение — свеча.
31 декабря 1941 г. — 1 января 1942 г.
Новогодние праздники.
Ночью в 12 часов сижу в одиночестве в хате и читаю хронику нашей роты.
Вдруг совершенно неожиданно раздается свист пуль. Что такое? Тут же стрекочет пулемет.
Неужели русские, черт бы их побрал? В дверь испуганно заглядывают заспанные хозяева.
Выскакиваю на улицу — пули свистят, стрельба, в воздух взлетают ракеты.
Неужели и правда село атакуют русские?
Бегу в соседнюю хату, поднимаю солдат. Они тоже понятия не имеют, что происходит.
Бегу снова к себе, натягиваю шинель, хватаю оружие и только после этого до меня доходит, в чем дело.
Отовсюду слышатся крики: «С Новым годом!»
Ну и я за компанию выхватываю пистолет и палю в воздух. Целую обойму сдуру выпускаю.
Стреляют трассирующими и обычными пулями, целыми дисками. Вокруг светло от ракет, как днем.
Так продолжается, наверное, с полчаса. Под финал решают внести свой вклад и наши артиллеристы: прогремело несколько выстрелов из зениток и противотанковых орудий. Потом все стихает.
Вот так я встретил новый, 1942 год на участке фронта у Миуса. Около 2 часов наконец укладываюсь спать.
Поднимаюсь в 8.30 утра, а мой лейтенант продирает глаза только к 11 часам.
В полдень доставляю еду из 3-й роты стрелков-мотоциклистов. Капуста, мясо с подливой, кроме этого, хозяева угощают супом.
Холод собачий — и снега навалило сантиметров 10, не меньше.
После обеда читаю и пишу письма, потом раздобываю немного бензина для лампы. Пока бегал в поисках бензина, чуть не отморозил пальцы. Пришлось оттирать их снегом.
Сплю на тонкой соломенной подстилке — солома, а поверх нее кусок брезента. Хозяйка дала мне маленькую подушку. Укрываюсь тремя одеялами.
2 января 1942 г.
Утром нам проводят телефон. От артиллеристов привожу лошадь. В 11 утра лейтенант Барц едет на ней верхом в комендатуру.
До 14 часов предоставлен самому себе, хозяева приглашают отведать щей. Вечером выдают сливочное масло, искусственный мед, сардины в масле, рисовый суп. Но есть особенно не хочется — русские накормили в обед досыта.
3 января 1942 г.
Сегодня подъем как обычно — в 6.30, к 8 утра все прибрано и готово.
На завтрак хозяева дают сухофрукты.
В комендатуре всегда полно народу, русские полицейские, городской голова, чиновник, разбирающий жалобы и заявления, сами жалобщики и так далее.
Меня же пока никто не трогает, сижу себе пишу письма или читаю. На обед хозяйка поджарила картошку, у меня еще оставался кусок сала — я это сало с собой уже третий месяц таскаю. После обеда лейтенант Барц отправляется к командиру. Уже собрался сесть и писать дневник, как неожиданно трезвонит телефон.
Оказывается, это унтер-офицера Шатца вызвали в Таганрог за дровами для нашей роты. Он должен отправиться туда вместе с двумя солдатами.
Унтер-офицер Штихерт приносит мне посылку из дому и письмо от моего друга В. Цека из Сибиу (Румыния).
Так как телефон звонит непрерывно, прочесть письмо удается только спустя минут двадцать.
В 16 часов получаю довольствие, а пока меня заменяет унтер-офицер Шатц.
Сегодня снова ем щи за хозяйским столом. Пришлось несколько раз выходить по разным делам. Ужасно холодно, не меньше 25 градусов мороза.
И так приятно снова вернуться в натопленную хату.
Хозяйка уже два раза стирала мое белье, выгладила и даже подштопала дырки.
Вообще, у нас с русскими хозяевами самые добрые отношения.
5 января 1942 г.
4 января ничего выдающегося не произошло. А сегодня 70 человек русских явились на работы — шум, гам… К чиновнику с утра выстраивается очередь на целый день.
6 января 1942 г.
Сегодня решено перевести приемную в дом № 30. В 8 утра туда отправляется и лейтенант Барц. И телефон тоже теперь там.
Сегодня с утра на работы явилось человек 200 русских — угрозы, стало быть, подействовали. Среди них и наш хозяин. На ужин зажариваю курицу, которую нам принес один из местных полицейских.
Лейтенанта вызывают в 18 часов в штаб батальона. Отличная курица стынет, дожидаясь его.
При свете коптилки пишу письмо домой, на улице, хлопая ставнями, дует ветер.
8 января 1942 г.
Сегодня страшная скользота. Один за другим прилетают русские бипланы. Мы ведем по ним огонь, но верткие самолеты маневрируют и уходят от наших пуль и снарядов. Моему лейтенанту Барцу предстоит отпуск на родину, мне же — в Пономарево в родную роту.
