«Мисс Гоббс» (или «Поцелуй Кейт», как пьеса называлась первоначально) поставил в Америке Чарлз Фромен с Анни Расселл в роли Кейт и очаровательной миссис Гилберт в роли тетушки. Эта пьеса впервые принесла мне хорошие деньги, если джентльмену позволительно упоминать такие подробности. Она была хорошим детищем, благослови ее Бог. Княгиня Павлова представила ее в России, а сейчас показывает в Италии. В Германии «Мисс Гоббс» имела большой успех. Я тогда жил в Дрездене. Один из саксонских придворных чинов привез мне в большом конверте поздравления от кайзера, так что пьеса, видимо, была не совсем плоха. И вот пример того, насколько простые люди не догадывались о надвигающейся Великой войне: мою пьесу «Большая игра» давали в театре «Хеймаркет» за шесть недель до того, как заговорили пушки. Действие происходит в Германии, один из центральных персонажей — немец, очаровательный старый профессор. Немецкие студенты в белых шапочках поют немецкие народные песни и пьют светлое пиво. Специально для этого спектакля написали музыку в немецком стиле. Главный герой учился в Германии, а возлюбленный матери героини, ее соответчик по делу о разводе, был австрийцем. Целый месяц мы репетировали, не подозревая, что правительства Европы все как одно ведут тайные приготовления, которые обрекут нашу пьесу на провал. Настоящий заговор!
Пьесу «Фанни и трудности с прислугой» я написал для Мари Темпест. Когда закончил, она уже была занята в другой постановке, а Фромен не хотел ждать, и мы отдали роль Фанни Уорд. На мой взгляд, из нее вышла совершенно восхитительная «Фанни», а дворецкий в исполнении Чарлза Картрайта был выше всяких похвал. Горничную играла Альма Мюррей. Я не видел ее почти двадцать лет. Она одной из первых показала Ибсена на лондонской сцене. Если бы не это, могла бы уже иметь свой собственный театр и быть одной из ведущих актрис, но в те времена Ибсена люто ненавидели. Актеров, запомнившихся в ролях из его пьес, не прощали. Почему-то «Фанни» провалилась в Лондоне, и Фанни Уорд повезла спектакль в Америку. Там пьеса имела громкий успех под названием «Леди Бэнток». Американцы обожают красивые названия. Потом ее переделали в музыкальную комедию, и в таком виде она продержалась на сцене четыре сезона. Я согласен с Гамлетом: актеры не должны произносить больше речей, чем задумано автором, — но, признаюсь, шуточка, придуманная американским актером, исполнившим роль режиссера из мюзик-холла, довольно затейлива. Он видит на столе Фанни раскрытую Библию, оставленную дворецким и дядюшкой. Перелистывает страницы с несколько удивленным видом. Его приятель спрашивает:
— Что за книга?
— Не знаю, — отвечает он. — Что-то о евреях.
«Фанни» перевели и поставили на сцене почти во всех европейских странах, кроме Португалии.
«Кухарку» я сперва назвал «Знаменитость», а если бы с самого начала назвал «Кухарка», режиссер непременно пожелал бы переделать в «Знаменитость». Эта пьеса доказала мне, увы, что отзывы критики никак не влияют на успех или неуспех спектакля. Больше ни одно из моих произведений не удостоилось таких безудержных похвал. Раскрыв наутро газету, я глазам своим не поверил. Обычно, если премьера прошла не совсем катастрофически, пишут, что спектакль «спасли» актеры, но на этот раз критики благосклонно упомянули и автора. Мы решили, что пьеса продержится рекордно долгий срок. Я заказал новый фрак. А нужно бы мне вспомнить слова Чарлза Фромена и дождаться сборов за неделю. Но за границей и «Кухарку» тоже ждал успех, так что я утешился известной пословицей насчет пророка.
Репетиции — мучительное время. У всех нервы на пределе. Дружбу всей жизни может сгубить вопрос о том, должен ли актер, прежде чем признаться героине в любви, отступить на три шага вправо и остановиться в центре сцены, взявшись левой рукой за спинку стула, или ему следует открыть свои чувства, стоя на коврике перед камином и опираясь левым локтем на каминную полку. Автор считает, что нужно встать на коврик, — только так он сможет передать героине всю глубину и силу своей страсти. Режиссер убежден, что истинный джентльмен вначале обойдет вокруг стола и будет говорить, спрятавшись за спинку стула. Ситуацию спасает актер: он «чувствует», что сделать это можно, только находясь за дальним левым углом стола.
— Ну что ж, мой мальчик! Если для вас это так важно… — говорит режиссер. — В конце концов вам играть.
— А знаете, — подхватывает автор, — пожалуй, он прав. Так действительно лучше.
Репетиция продолжается, и через пять минут вспыхивает новый спор: будет ли естественней для отца проклясть любимую дочь до или после того, как она снимет шляпку?
В старину в моде было движение. Герой и героиня вели пылкий диалог, сидя по разные стороны рояля. По истечении минуты постановщик восклицал:
— Так, дорогие мои, давайте-ка шевелиться! Больше жизни! Вы же не приклеены к стульям!
Герой с героиней вставали и менялись местами.
В наши дни маятник качнулся слишком далеко в сторону другой крайности. Помню, как-то на репетиции исполнительница главной женской роли вдруг вскочила и затопала ногами.
— В чем дело? — спросил режиссер.
— Ничего страшного, через минуту буду в порядке, — отвечала она. — Просто ноги затекли.
Самое жуткое испытание выпало на мою долю в связи с музыкальной комедией, которую я написал для Артура Робертса, — он тогда играл у Левенфельда в Театре принца Уэльского. Австриец Левенфельд сколотил состояние на торговле элем фирмы «Копе». Двадцать лет назад этот безалкогольный напиток пользовался большой популярностью, пока налоговая служба не установила, что алкоголя в нем содержится больше, чем в обычном пиве, какое подают в трактирах. Левенфельд очень обижался на лондонских критиков за то, что они не берут чеки.
— Почему нет? — негодовал он. — Объявление в солидной газете стоит сто фунтов. Я дал бы критику десять — и ему выгодно, и мне экономия.
Он не сомневался, что такое время еще придет.
Артур Робертс отвел меня в сторонку.
— Напиши мне роль с капелькой пафоса. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Веселую, но с двойным дном. Чтобы зрители потом говорили: «Я всегда знал, что Артур умеет насмешить, но черт возьми, я не думал, что от его игры могут быть слезы на глазах!» Понимаешь, о чем я?
Я уехал за город и взялся за работу. Сюжет казался мне интересным. Там были моменты, когда, если сыграть как надо, перехватывает горло. Правда, заканчивалось все хорошо. Персонажа я сделал трактирщиком, получившим в наследство отель. Робертс на чтении не присутствовал. На первой репетиции он отвел меня в уголок и сказал:
