Попов не выдержал и прошелся по одному из своих критиков — секретарю горкома партии Олимпиаде Васильевне Козловой:
— Товарищ Козлова — допустим, сегодня, 13-го числа, вышло решение, его зачитали — так она уже 13-го числа выступала и говорила о том, что боролась, что она ставила вопросы, а пять дней назад она сидела у меня в кабинете и пела мне дифирамбы. Это показывает, что человек по погоде строит свои взгляды. Разве так можно?
Георгий Максимилианович Маленков поучающе заметил из президиума:
— И пять дней тому назад не надо было допускать, чтобы вам пели дифирамбы.
— Правильно, товарищ Маленков, — поддакнул Попов.
Георгия Попова освободили от обязанностей первого секретаря и члена бюро МК и МГК. Николая Фирюбина вывели из бюро горкома «за нарушение трудовой дисциплины». 18 января 1950 года Попов лишился и должности председателя исполкома Моссовета, Фирюбина даже лишили мандата депутата Моссовета.
Никиту Сергеевича Хрущева избрали первым секретарем горкома и обкома. 29 декабря провели партийный актив столицы. Фурцева впервые слушала выступление нового руководителя города. Никита Сергеевич начал с шутки:
— Товарищи, мне, как молодому москвичу (смех, аплодисменты), выступать на активе, собранном по такому важному вопросу, довольно сложно… У меня сложилось такое мнение, что товарищ Попов не понял своих ошибок. Мне удалось поговорить с товарищем Поповым на объединенном пленуме МК и МГК ВКП(б), и вот сегодня я слышал его выступление. У меня сложилось твердое мнение, что он не понял своих ошибок.
Зал откликнулся возгласами «Правильно!» и зааплодировал. Это были те же люди, которые еще недавно встречали аплодисментами любое слово Попова. Хрущев считал Попова неумным человеком и грубым администратором:
— Товарищ Попов пошел по линии зазнайства. Большое доверие вскружило голову человеку… Я прямо скажу, я всегда с завистью смотрю на годы, когда мне пришлось работать в Москве. Почему? Потому что, работая в Москве, работник получает такое преимущество, как ни в какой иной организации: он может видеть и чувствовать близость Центрального комитета партии… Здесь имеется возможность слышать чаще товарища Сталина и руководствоваться непосредственно его указаниями… Могут мне сказать, что ты, товарищ Хрущев, новый человек, так почему не лягнуть старого с тем, чтобы приукрасить свое будущее в области строительства. (Смех.) Нет, товарищи. Знаете, если неправильно лягнешь уходящего, то это лягание обернется против того, кто лягает. (Смех.) Это неизбежно. Я не это преследую…
Никита Сергеевич обещал московским партийным кадрам полную поддержку и расположил к себе москвичей, в том числе секретаря райкома Фурцеву:
— На пленуме Московского комитета партии выступали секретари и говорили, что по три года добиваются приема у товарища Попова, чтобы встретиться и поговорить. Товарищи, это же немыслимое дело. Чтобы руководить такой большой партийной организацией, надо же знать кадры… Надо же знать имя, отчество, фамилию каждого из них, надо знать способности, понимание дела надо оценить… Товарищ Попов не принимает секретарей райкомов. А ведь секретарь райкома — это центральная фигура… Вчера мы спросили товарища Попова, будет ли он выступать. Товарищ Парфенов спрашивал, будет ли выступать товарищ Попов. Сказал, что будет. Вызываем товарища Попова, а его нет. Это говорит о чем? Партия наказала заслуженно, приди, раскрой себя и сделай все, чтобы не повторились ошибки…
Постановление политбюро от 24 февраля 1950 года было посвящено кадровым вопросам — решалась судьба московского партийного начальства. Выдвиженцев Попова, вторых секретарей горкома и обкома партии, убрали «за беспринципную позицию, зажим критики и самокритики, серьезные ошибки в работе с кадрами». Кампания осуждения бывшего хозяина прошла по всей Москве. В январе 1950 года на активе Фрунзенского района Фурцева разоблачала ошибки своего недавнего руководителя Попова.
Хрущев возглавил Московский обком, а первым секретарем столичного горкома сделал Ивана Ивановича Румянцева, который большую часть трудовой жизни провел на заводе № 24 имени М. В. Фрунзе: начал учеником фабрично-заводского училища, поработал токарем и слесарем, пошел по комсомольской линии и стал заместителем секретаря парткома. Одновременно Иван Иванович окончил авиационный техникум и три курса Московского авиационного института. В 1941 году завод эвакуировали в Куйбышев, а в ноябре сорок третьего Румянцева отозвали в Москву и утвердили инструктором отдела авиационной промышленности горкома партии. Из аппарата вскоре перевели парторгом на авиационный завод № 30.
В мае 1946 года Румянцева сделали первым секретарем Ленинградского райкома. Он вместе с Фурцевой учился на заочном отделении Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), а в 1949 году экстерном закончил еще и Московский учительский институт. Назначение Ивана Румянцева первым секретарем горкома было неожиданным для Москвы. Надо полагать, сыграло роль его производственное прошлое. Хрущев предпочитал не профессиональных партийных работников, а людей с производства. Мог директора совхоза сразу назначить министром сельского хозяйства.
Вторым секретарем горкома при Попове был Иван Андреевич Парфенов. По профессии инженер-электрик, он руководил Сталинградской электростанцией. Перед войной его взяли в Наркомат путей сообщения начальником отдела паровозного управления. В апреле 1942 года утвердили секретарем Московского горкома по транспорту, потом два года он работал в исполкоме Моссовета, а в ноябре 1946 года его перевели на должность второго секретаря горкома. Иван Парфенов считался работником с перспективой. Его не только сделали союзным депутатом, но и председателем Совета Союза Верховного Совета, то есть он формально руководил одной из палат парламента. Должность эта исполнялась без отрыва от основной работы, в качестве общественного поручения. Но это означало, что Парфенова прочили на более высокие посты. Однако его карьера рухнула вместе с карьерой Попова.
В письме, которое Сталин использовал как повод для смещения Попова, презрительно говорилось: «Недоросль и делец Парфенов, работая в наркомате путей сообщения, через комиссионные магазины добывал деньги спекуляцией».
Ивана Парфенова сделали первым заместителем начальника Московского метрополитена. Его место в секретариате МГК заняла Екатерина Алексеевна Фурцева. Она была обязана внезапным повышением Хрущеву. Одним из секретарей горкома была женщина: Олимпиада Козлова, хотя она в последний момент и пыталась дистанцироваться от Попова, лишилась должности вместе со всей его командой. Хрущев мог бы поискать женщину-секретаря где-то на стороне. Но он хотел показать, что будет работать с московскими кадрами. И главное — сразу обратил внимание на энергичную и деловую Фурцеву.
