Павел Перец - От косяка до штанги

Я в семнадцать лет – раб устойчивого понятия: любая активная деятельность мозга сопряжена с обильными возлияниями понятно каких жидкостей, курением как таковым и курением чего-либо отличного от табака, потребление чая литрами во время беседы о «Розе мира» Даниила Андреева или о пресловутом Ницше. Траханные мастера мысли. Вечные разговоры в дыму гашиша, бравирование количеством прочитанных философских трактатов и употребленной наркоты. Обсуждение глюков и приходов. Все это, сидя на кухне с сигаретой в зубах. Все это – комплекс действий и предписаний к тому, как надо жить. Михаил Сапего, директор издательства «Красный матрос», митьковский кореш, назвал мне необходимый набор качеств для интеллигента 80-х: предрасположенность к алкоголизму, стойкое диссидентское восприятие мира, наличие интеллекта, интерес к искусству. Вся диссидентская литература пронизана одами портвейну и похмелью. Похмелье стало настоящим ритуалом, придерживаясь которого человек борется с устоями жизни.

Был и другой немаловажный момент. Ситуация складывалась проще некуда – быки слушают Алену Апину и Шуфутинского, продвинутая молодежь все остальное: от Doors и «Аквариума» до Sex Pistols и Cannibal corps. А подобная музыка никак не предполагает спортивного образа жизни. Сдохший Мориссон. Сдохший Сид Вишес, который приближался к смерти со скоростью ракеты «земля-воздух». В одном кабаке добропорядочный папаша, узнав, что за соседним столиком сидит безумный Сид, затушил сигарету о свою руку. Мол, могешь так, парень. Вишес вынул нож и полоснул блестящим лезвием себе по запястью. Кровища не заставила ждать. А так, мол, могешь? Папаша вместе со своим семейством срочно переместился на улицу.

Страсть к саморазрушению присуща каждому поколению в период teen. Порой эта страсть неосознанная, как в случае с народовольцами, порой очевидная, как в случае с панками. Для некоторых моих сверстников музыка явилась предпосылкой к наркотикам, будь то вылупившееся из скорлупы заграничного небытия техно, или гитарное психо-сайко. О том, что в мире существует straight edge, мало кто знал. А если и знал, то не понимал, что это такое. Для меня запоздалым веянием благого движения, мощным стимулом, чтобы развязаться со всей дрянью предыдущей жизни, и очиститься, стал Генри Роллинз.

Так называемая альтернативная музыка уже набравшая обороты, обрушилась мощной волной на российских подростков. На ее гребне находился гранж. Stone temple pilots, Tool, Soundgarden, Nirvana, Alice in chains, Smashing pumpkins, Pearl jam и все такое. Далее отдельным списком следовали коллективы, которые своей музыкой тащили меня в тренажерный зал: Panthera, Downset, Rage against the machine, Sepulura. На этот период пришелся пик популярности Rollins band. Зататуированный Роллинз, словно забор, украшенный различного рода надписями, вещал о том, что он лжец («Cause I’m a liar!»).

Альбом «Weight» – золотое время. Роллинз пожаловал в Москву. Сидя у Троицкого в «Кафе обломов» в позе напряженного боксера, которому не дают дать в морду вот тому, вот тому самому абстрактному мудаку, Гена производил впечатление курицы, несущей яйца. В голове не укладывалось, что этот человек пишет книги, владеет издательством, снимается в фильмах, и выступает со своим разговорным шоу, где есть место ЮМОРУ и САМОИРОНИИ. Гораздо больше верилось в то, что он мечтает разбить лицо Боно из U-2 (надеюсь, эта его мечта никогда не осуществится). Бывший менеджер в магазине, торгующим мороженым, ныне культовая фигура.

Роллинз выходил на сцену, обматывал свой кулак микрофонным шнуром так, будто это шея больного скарлатиной страуса в сказке про Айболита, а шнур вместо теплого шарфика. Гена готов был расщепить микрофон на атомы, воздействуя на него своим рыком. Это один из немногих рок-деятелей, которому нет резона опасаться, что какой-то безумный фанат выскочит на сцену, и станет мешать ему петь (карьера самого Роллинза так и началась – в Вашингтоне он выскочил на сцену к Black flag и стал орать их песню, став затем их фронтменом). Гена на сцене – это комок ярости и негодования против мира, в котором есть место дерьму, явно Гену не устраивающего. Мне хотелось стать таким же. Хотелось петь без маечки, потому что на сцене я потею, как Буцефал под Македонским во время покорения Персии. Чтобы при этом мои телеса являлись логичным продолжением музыки, которую я играю.

Не было и нет в российской музыке своего Иена Маккейя. Продюсер первого альбома Rollins band «Lifetime», кореш самого Роллинза, апологет движения straight edge, и поныне играющий в Fugazi. Он заложил фундамент, на котором выросло целое поколение людей с крестами на руках. Несовершеннолетним панкам в американских клубах при входе ставили крест, дабы бармены не наливали им алкоголь. Этот крест – клеймо американского тинейджера, стал символом straight edge, почему, собственно, и появился фирменный знак sXe. Пожалуй, Маккей находился в аналогичной ситуации, что и я, что и большинство молодых людей, которые интуитивно начинают ощущать, что навязываемый им извне путь личностного развития – дерьмо.

Что такое Америка начала 80-х становится понятно, когда читаешь романы Дугласа Коупленда, которому мы обязаны возникновением понятия Generation X (еще один икс, ставший культовым). Общество потребления поработило личность, вечные ценности ушли на второй план, уступив место погоне за материальным благом. Наркотики становятся единственным способом почувствовать, что у тебя есть внутренний мир, еще незагаженный настырным пиаром – как надо жить. Маккей решил изменить своих фанов, изменив себя. В 1981-м году на свет появилась песня «Straight еdge», которую исполняла его первая группа Minor threat.

Эти костыли – не что иное, как стереотипы. Джеф Нельсон – ударник Minor threat сформулировал для себя правило «stay punk, stay clean» («оставайся панком, будучи чистым»). Это противоречит всем общепринятым нормам, если говорить о панк-движении с точки зрения обывателя, потому что панки, как принято считать – грязные, уторченные ублюдки, абсолютно невменяемые. Существует версия, что понятию straight edge мы обязаны Нельсону – пытаясь соорудить афишу концерта Minor threat посредством подручных чертежных средств, он сравнил жесткий край линейки со стилем жизни участников коллектива.