- Так дело не пойдет, - сказал я. - Давайте меняться.
Мы с Димой пошли по берегу, а Зарицкий с Кожедубом стали нырять. Минут через двадцать Иван сказал:
- Я ловить отказываюсь. Мы ныряем, как дураки, а эти лбы идут по сухому и в ус не дуют.
- Да ну вас к черту, - разозлился главный рыбак - Костя Зарицкий. - Я один пойду по глубине.
А мы втроем пошли по берегу. После этого захода поймали сразу штук тридцать карасей. Сделали следующую попытку - улов оказался еще больше.
Отправляясь на озеро, Титаренко не забыл захватить с собой корзину. И теперь мы доверху наполнили ее рыбой. Смотреть на нашу рыбалку набежали немцы - женщины и дети. В то время с едой у них было туго. Глядят они на нас жадными глазами и просят:
- Рус, дай рыбов, рус...
Тогда Иван Кожедуб скомандовал:
- Подходи по одному!
И раздали мы им всю нашу корзину...
Вскоре после возвращения из дома отдыха мы проводили Кожедуба в академию. Павел Федорович Чупиков разрешил мне отпуск на десять дней.
- Покажи Кожедубу столицу, ты же москвич!
И мы полетели с Иваном в Москву. Десять дней пробежали быстро, и вот уже Иван провожает меня в часть:
- Передай всем ребятам огромный привет. Помните, что я с вами.
- Ты тоже помни, что у тебя в полку друзья остались.
Мы крепко обнялись. Было немного грустно, хотя каждый из нас знал, что видится с другом не в последний- раз, что будут еще и новые встречи, и новые разговоры, и новые впечатления, и новые расставания.
Техники
- Ну что, товарищ командир, летим? - Мой техник Коля Зарников, не дожидаясь ответа, привычно усаживается в том отсеке фюзеляжа, где находится радиоаппаратура.
- Летим, Коля, летим, - подтверждаю я, - только не забудь рогатку, от фрицев отстреливаться.
- Вы меня обижаете, товарищ майор, - парирует Николай, - какая может быть рогатка в век техники и научных открытий. Я собью фрица одним взглядом. Силой воли...
Идет весна сорок пятого. Наше господство в воздухе бесспорно - можно и пошутить. А ведь года два назад в таких ситуациях было не до шуток. И когда приходил приказ на перебазирование, ломали головы, как быть с техниками. С собой в одноместный истребитель их брать нельзя - инструкция не разрешает. А без техников на новом аэродроме пилотам делать нечего. Ждать же, пока технический состав доберется до аэродрома на транспортном самолете или по земле, не было времени. Поступали просто: улетавшие первыми брали с собой наиболее опытных ребят, приспособив для этих перевозок приборный отсек.
Технику в таком полете несладко. Голова его торчит за бронеспинкой пилота ничем не защищенная. С парашютом в фюзеляж не залезешь и не вылезешь, поэтому в случае опасности жизнь техника находится целиком в руках пилота, положение которого также не подарок. В бой летчику ввязываться нельзя - за спиной беззащитный человек. Покинуть самолет, если машина окажется подбитой, тоже нельзя - у техника нет парашюта. А попробуй избежать нечаянной встречи, когда небо, кажется, как шахматная доска расчерчено на квадраты, в каждом из которых постоянно патрулирует, идет на задание или возвращается с него "мессер" или "фоккер".
Тот, кто знаком с историей полка "Нормандия - Неман", помнит, конечно, историю гибели французского летчика де Сейна и советского механика Белозуба. Француз, когда пришел приказ перебраться на другой аэродром, посадил в свой Як техника, но в воздухе был ранен и не мог продолжать полет. Сообщил об этом на землю.
- Прыгай немедленно! - скомандовала "Земля".
- Не могу, - ответил летчик, - на борту техник.
"Земля" попыталась вывести пилота на посадочную полосу вслепую (француз ничего не видел). Кончилось это плачевно.
К сожалению, таких случаев было немало. В подобных переделках не раз оказывался и я. Летишь вместе с техником за спиной, а тебя "мессер" атакует. И начинается "сольный концерт". Я ж не могу противнику объяснить, что у меня за спиной человек и по этой причине ввязываться в бой мне нет никакого резона. Нутром чувствую, что пули вот-вот прошьют моего спутника, и бросаю самолет вниз - очередь проходит мимо. Противник заходит для новой атаки, стреляет, я ухожу теперь уже резко вверх - перегрузки адские, техник сваливается со своей скамеечки куда-то внутрь фюзеляжа; не знаю, что он сейчас там чувствует, я же, маневрируя, пытаюсь уйти от "мессера", пытаюсь спасти машину, спасти техника, спастись самому.
- Ну что, живой? - спрашиваю, когда истребитель наконец-то приземляется на аэродроме.
- С одной стороны, кажется, живой, - отзывается неунывающий техник, - а с другой, с другой вроде бы тоже.
И только бледное лицо выдает состояние парня.
Но сейчас, повторяю, вражеских самолетов в воздухе почти нет, и мы летим спокойно. Спокойно, но не без приключений, потому что вдруг замечаю, что неплотно прикрыта пробка бензобака машины. И бензин сифонит тоненькой струйкой. А мало ли что еще может случиться в полете... Опасного, конечно, ничего нет, но неприятно как-то. Ведь если появится противник и начнутся крутые виражи, пробка может и вовсе вылететь, а что такое самолет без горючего?
Оборачиваюсь - сидит мой Коля ни жив ни мертв. Глаз с пробки не сводит его вина, недосмотрел. Глядит на нее, как кролик на удава. Я, разумеется, произношу не слишком нежные слова. Хорошо еще, что лететь было недалеко.
Сели. Николай занялся злополучной пробкой.
- Брось, Коля, - успокоил я его, - все нормально. Иди лучше шасси посмотри. Чего ты все пробку закручиваешь?
Коля покорно осмотрел шасси, а потом снова вернулся к пробке: пережил позор в воздухе - не хотел, чтобы оплошность повторилась.
Но надо прямо сказать, подобные оплошности были чрезвычайно редки. И не только в моей практике, по и в практике всех наших летчиков. Напротив, чаще всего техники приходили на помощь в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях и творили чудеса, возвращая машины к жизни.
Зимой сорок пятого года, морозной ночью, мой техник в 176-м полку Коля Зарников с двумя мотористами сменил у меня на Ла-7 мотор. Люди, знакомые с авиацией, знают, что значит поставить за несколько ночных часов мотор АШ-82. Поставить не в заводских условиях и не в ангаре, а на полевом аэродроме, при свете карманных фонариков. Коля утром предупреждал меня:
- Товарищ майор, ради бога, не давайте много оборотов. Мотор совсем новый. Пусть обкатается. А то выведете из строя.
- Ладно, Коля, ладно, - говорю я. - Буду летать тихо и плавно. Технику надо уважать.
- И техников, - хитро добавляет Зарников.
- И техников, - соглашаюсь я. - Куда же нашему брату без вашего брата? Никуда!
И впрямь - много ли стоит летчик без знающего свое дело техника, человека, от добросовестности и мастерства которого зависит и жизнь пилота, и судьба машины.
