Во-первых, власти жестко метут всех причастных даже в тех странах, где наркоторговля цветет пышным цветом. Тюрьмы никому из оставшихся в живых не избежать, проверено. А то и смертной казни.
Во-вторых, почти поголовно продавцы — они же и потребители. По крайней мере, на нижних этажах бизнеса. Да и на верхних по большому счету. Кокаиновые дельцы-мультимиллионеры, к примеру, на 99 % сами наркоманы, просто для себя у них товар чистый, надежный и бесперебойный.
В-третьих, любой наркотик меняет здоровье и личность, крепко меняет, и отнюдь не в лучшую сторону. Поэтому все причастные живут очень быстро, переходя из одной стадии наркомании в другую, еще более разрушительную, пока совсем не выбывают из круга.
В-четвертых, мир наркотиков предельно гнилой и способен разрушить потребителю все: бизнес, дружбу, семью, карьеру, психику.
Мировая история не знает ни одного хоть сколько-нибудь устойчивого синдиката, ОПГ (организованная преступная группировка), который бы специализировался по наркоте! Ни одного!
Сегодня он Пабло Эскобар, или Чепе, или Томмазо Бушетта, или еще кто, а завтра на нарах или в гробу! Нет героиновой или кокаиновой мафии на белом свете.
Есть банды, которые, нащупав однажды «золотую жилу», распухают от денег, от важности, от самомнения. И быстро лопаются, уступая место следующим скороспелкам.
Где Медельинский кокаиновый картель во главе с тем же Пабло Эскобаром и Очоа? Закончился, и память о нем уже пылью заросла.
Где зловещий и могучий синдикат Кали? Там же.
Теперь все мировые СМИ жужжат по поводу Мексиканских Картелей… А это все те же скороспелые банды подонков, подсевших на свой товар и на шальные прибыли от продажи его. Сегодня жив, а завтра жил.
Недаром те же пять «мафиозных» семей Нью-Йорка существуют худо-бедно до сих пор. Именно потому, что стараются в принципе держаться подальше от наркобизнеса, а строят свои «империи» по принципу клана или кровных семейных уз, но отнюдь не вокруг «производственной цепочки» из наркотиков.
Помню, в командировках в восьмидесятые-семидесятые мне по случаю доводилось воочию видеть тех деятелей из так называемой «сицило-американской мафии», о которых американская пресса писала еще в сороковые-тридцатые. Да, не спорю, и какой-нибудь гангстер Ди Мео тоже плохо заканчивал свои дни в силу выбранной профессии, просто не столь быстро, как Уолтер Уайт, он же Гейзенберг.
Пабло Эмилио Эскобар Гавирия — колумбийский наркобарон, террорист. В 1989 году журнал «Forbes» оценил его состояние в 47 миллиардов долларов. Эскобар вошел в историю как один из самых дерзких и жестоких преступников XX века не только Колумбии, но и всего мира.
«Я знаю, что некоторым людям мой стиль жизни кажется чрезмерным, но что еще мне делать со своими деньгами?»
(Пабло Эскобар)
Вот и наш мексиканский наркокартель, равно как и фирма Гуса Фринга, в том виде, как это показано сериалом «Во все тяжкие», — выдумка, фикция, дань мифам об организованной преступности, всемогущей и вездесущей. Истинный облик ее чаще всего — это Комбо с Барсуком, Костлявым Питом и Джесси Пинкманом: торчки, отморозки, художественная самодеятельность, скоропортящийся навоз.
С давних времен идет спор о феномене телесериала: подлинный канонический телесериал — это длинный-предлинный фильм с завязкой, сюжетом, кульминацией, развязкой? Или почти бесконечное нанизывание отдельных однотипных эпизодов на общую канву?
Иначе говоря: «горизонтальное» развитие событий или «вертикальное»?
Явно побеждает вертикальное: перед нами полноценный 52-часовой фильм с сохранившимися элементами «горизонтального» нанизывания эпизодов, с неожиданным и ярким финалом.
Это блистательно подтвердил финальный эпизод сериала: конец фильма в духе «нового кино», а в смерти Гейзенберга не обнаружилось ни капли привычного для телеаудитории морализаторства.
Добро победило, Гейзенберг мертв… Но!
И он победил, и все враги Уолтера Уайта мертвы (а семья надежно обеспечена), причем благодаря именно его усилиям! Причем по внешним признакам почти все как бы и наоборот:
Дом разрушен, семьи у него нет, семья от него отказалась, друзья его юности из «Серого вещества» обобрали в свою пользу его научный вклад в компанию, почти все заработанный деньги, кроме жалких девяти миллионов, пошли прахом, рак вернулся, сам он погиб, загнанный и преследуемый полицией всей страны.
Зло порождает только зло и злом заканчивается. Казалось бы… Все так и ждали — зрители, критики.
Но Винс Гиллиган и здесь умудряется вывернуть все дело на особицу: оказывается, Уолтер Уайт, ощутив рак и неизбежную скорую смерть, захотел пожить так, как ему тайно мечталось, а именно стать Гейзенбергом, безжалостным вершителем судеб, воротилой наркоимперии, внушающим ужас врагам и благоговейный трепет сотрудникам-подельникам!
Ему вполне удалось, о чем он и докладывает в последнем разговоре бывшей жене, любимой Скайлер! Та в очередной раз потрясена мужем-оборотнем, но… не так, чтобы уж очень… Скорее, оценила силу духа. Во всяком случае, обошлось без истерик, и она даже позволила Уолтеру попрощаться с маленькой спящей дочерью.
А потом Уолт погибает, умирает почти героической смертью.
Критики дружно протягивают связь, некое идеологическое родство кинофильма «Лицо со шрамом» (на самом деле существуют два фильма с таким названием, но почти все знают только римейк с Аль Пачино) и двух телесериалов: «Клан Сопрано» и «Во все тяжкие».
Всюду сильная личность, антигерой, ведущий преступный образ жизни, лидер, негодяй, умница, убийца и трудяга. Но какой же он АНТИгерой, если симпатии зрителя на его стороне, спросите вы?
Настоящий. Ибо скучный и нехаризматичный — он даже в героях никому не нужен и «кассы» не даст. Поэтому он антигерой, поэтому наказан: порок вместе с ним умирает на наших глазах.
«Мы все любим прикрываться масками, как и Уолтер. Мы надеваем их, когда общаемся с друзьям, когда знакомимся с новыми людьми, когда проходим собеседование. Мы пытаемся быть такими, какими нас хотят видеть окружающие, — или теми, кем на самом деле давно мечтали быть».
(Винс Гиллиган)
Но порок возродится в других произведениях массового искусства.
Как сказал один мой знакомый писатель:
«Если бы порок был уныл и полезен, он так бы и назывался: добродетель» (О`Санчес).
Эпилог
Неужто все?! Нет, конечно!
