[112]
личане уклонились от встречи с фашистской эскадрой, бросили караван, обрекли его на разгром, а советские моряки поступили наоборот: пошли навстречу фашистской эскадре, атаковали и повредили ее крупнейший корабль, вынудили гитлеровцев отступить. Затем мы начали на всем огромном пространстве от Шпицбергена до Новой Земли поиски транспортных судов 17-го конвоя. Один только эсминец «Гремящий» успел трижды пройти через все Баренцево море вплоть до кромки паковых льдов, найти там спасавшиеся от врага беззащитные транспортные суда, провести их в горло Белого моря и теперь в четвертый раз направлен к границе льда.
На эскадренном миноносце у берегов Новой Земли
Увы, слишком поздно мы узнали о приказе Британского адмиралтейства: когда караван распался и когда многие транспортные суда, лишенные защиты, стали жертвой атак фашистских подводных лодок и торпедоносцев. В течение трех недель поисков наши корабли подобрали в самых различных местах Баренцева моря около трехсот моряков с погибших, транспортов 17-го конвоя.
Особым в истории PQ-17 является случай с американским транспортом «Винстон-Сален». Об этом случае только что доложил полковник И. П. Мазурук, командир Северного авиаотряда.
Случай, мягко выражаясь, возмутительный.
[113]
Находясь в поисковом полете вдоль Новой Земли, Мазурук обнаружил на рейде южной части залива Моллера против губы Литке океанский транспорт, произвел посадку возле него и установил, что на транспорте нет ни души. Огромное судно, полное груза, было целехонько, хотя и приткнулось к мели. Не хватало только замков у орудий. Затем наши летчики увидели несколько палаток на берегу, направились к ним и выяснили, что в палатках находится весь экипаж брошенного судна — американского транспорта «Винстон-Сален».
Шедший в составе 17-го конвоя, этот транспорт счастливо избежал встречи с фашистскими подводными лодками и самолетами, благополучно достиг Новой Земли и вполне мог следовать вдоль побережья на юг, к горлу Белого моря. Капитан «Винстон-Салена» не пожелал, однако, идти в порт назначения груза — Архангельск. Он завел транспорт в первую попавшуюся на пути бухту, посадил его на мель, распорядился снять и выбросить за борт замки орудий, разрешил команде покинуть судно и обосноваться лагерем на берегу.
На языке военного времени — это невыполнение боевого приказа, трусость и дезертирство со всеми вытекающими отсюда последствиями.
[114]
Тем не менее капитан «Винстон-Салена» держал себя нагло: он встретил наших летчиков требованием доставить к нему представителя Советского правительства.
В ответ Мазурук показал на свой значок депутата Верховного Совета СССР.
Тогда капитан «Винстон-Салена» в категорической форме потребовал предоставить ему место в самолете для отправки в США, отказался снимать транспорт с мели и вести его в порт назначения. На все увещевания и доводы этот беззастенчивый «делец» заявил, что его не интересует судьба транспорта и груза, поскольку они уже доставлены им в первый советский порт. Под портом он разумел пустынную бухту арктического острова на расстоянии тысячи миль от железной дороги. И это — союзник! Да в какое время! Когда нам приходится выдерживать новый натиск противника, рвущегося на Кавказ и к Сталинграду!
Нельзя, разумеется, судить о всех американцах по бессовестному человеку, каким показал себя капитан «Винстон-Салена», как нельзя отождествлять дружественные чувства к нам подавляющего большинства англичан с политикой, продиктовавшей действия Британского адмиралтейства; но действия эти, видимо, предопредели-
[115]
ли и трагическую участь 17-го конвоя, и решение об отсрочке выхода 18-го конвоя из английских портов. Об этом только что официально известил меня новый глава британской военно-морской миссии в Полярном контр-адмирал Фишер, сменивший Бевана. Он сообщил, что 17 июля в Лондоне состоялось совещание, после которого миссия получила телеграмму об отмене до сентября конвоев к нам.
Едва удержался, чтобы не сказать контр-адмиралу Фишеру, в недавнем прошлом командиру линейного корабля «Бархэм», заслуженному «морскому волку» и, на мой взгляд, далекому от политических интриг человеку: «Вы же своими глазами, контр-адмирал, видите, что мы воюем не за страх, а за совесть и честно выполняем обязательства, принятые на себя. Так почему же вы, союзники по оружию, ставите под смертельный удар тысячи верящих вам людей, прежде всего своих моряков? Почему губите их в угоду тайным интересам и политическим расчетам, которые бесконечно далеки от нашей общей цели в борьбе против гитлеризма? Почему не выполняете своих обязательств, да еще в очень трудное для нас время?..» Знаю, что вопросы останутся без ответа. Не контр-адмиралу Фишеру отвечать на них. Это вне служебных функций начальника миссии, а на разговор по душам он не пойдет. Да и что он может сказать в объяснение действий Британского адмиралтейства?.. При каждой встрече со мной после разгрома PQ-17 он прячет глаза, краснеет (да, да, краснеет!), а вообще старается избегать встреч.
* * * Два примечания.
Первое. Значительно позже я узнал содержание посланий, которыми обменялись английский премьер-министр военного времени У. Черчилль и И. В. Сталин в связи с трагической историей конвоя PQ-17.
В момент, когда корабли Северного флота еще продолжали поиск транспортов 17-го конвоя, Черчилль писал Сталину:
«...В случае с последним конвоем под номером PQ-17 немцы наконец использовали свои силы таким способом, которого мы всегда опасались. Они сконцентрировали свои подводные лодки к западу от острова Медвежий, а свои надводные корабли держали в резерве для нападе-
[116]
ния к востоку от острова Медвежий. Окончательная судьба конвоя PQ-17 еще не ясна. В настоящий момент в Архангельск прибыли только четыре парохода, а шесть других находятся в гаванях Новой Земли. Последние, однако, могут по отдельности подвергнуться нападению с воздуха. Поэтому в лучшем случае уцелеет только одна треть.
Я должен объяснить опасности и трудности этих операций с конвоями, когда эскадра противника базируется на Крайнем Севере. Мы не считаем правильным рисковать нашим флотом метрополии к востоку от острова Медвежий или там, где он может подвергнуться нападению немецких самолетов, базирующихся на побережье. Если одно или два из наших весьма немногочисленных мощных судов погибли бы или хотя бы были серьезно повреждены, в то время как «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, к которым скоро должен присоединиться «Шарнгорст», остались бы в действии, то все господство в Атлантике было бы потеряно...»
