А в самом деле, кто же за ним стоит? Откуда он?
Я вспоминаю, что весной 1990 года в Москве вдруг объявилась новая политическая сила под названием "Центристский блок". Возглавлял его В. Воронин – в прошлом известный спортсмен, потом сидевший в тюрьме (как он сам утверждает, за инакомыслие), а сейчас вдруг одномоментно ставший политическим деятелем. Сегодня уже никто и не помнит об этом блоке, да и не заслуживает он того, чтобы его вспоминали, если бы не два обстоятельства.
Первое – странное: никому не известные и никого не представляющие деятели из "Центристского блока" вдруг стали вхожи в Кремль, стали появляться на различных политических встречах и собраниях, начали устраивать пресс-конференции в престижных залах Москвы, которые заполучить не так-то просто, даже имея деньги.
Второе – именно в составе этого "Центристского блока" впервые и появился на политической арене Жириновский с его "либерально-демократической партией". Кто-то из публицистов, кажется Татьяна Иванова, писала о том, что Жириновский был введен в нашу политическую жизнь подобно вирусу СПИДа. Она даже не догадывалась, как была точна. Потому что теперь, задним числом, я понимаю, что вся затея с "Центристским блоком" была операцией КГБ, осуществленной в преддверии перехода к многопартийности. В этой организации раньше других поняли, что сохранить однопартийную систему не удастся и что рано или поздно шестая статья Конституции будет отменена. Поэтому они начали создавать различные политические организации типа "Центристского блока", которые были бы и управляемы, и могли бы создать видимость многопартийности. Представители этого блока настойчиво искали встречи со мной. Они даже опубликовали состав предлагаемого ими нового правительства, в котором я значился (не ведая об этом) премьер-министром, а Жириновский министром иностранных дел. Такая-то вот история с географией!
Характерно, что первое представление (презентация, как любят сейчас говорить) нового блока состоялось в пресс-центре ЦК КПСС. Кого же представляли: форум демократических сил Советского Союза "За единение"; Союз демократических сил имени Сахарова, Партию мира, "Синее движение", Либерально-демократическую партию Советского Союза, Народно-информационную партию России и Советского Союза и др. Иных уж нет… а Жириновский остался.
Любопытно вспомнить, о чем он говорил на своей пресс-конференции 19 сентября 1990 года. На вопрос об отношении "Центристского блока" к КПСС Жириновский ответил так: "С момента возникновения Либерально-демократической партии и "Центристского блока" мы выступаем за равные партнерские отношения со всеми политическими партиями страны. Коммунистическую партию Советского Союза рассматриваем как правящую партию. Нас не интересует идеология партии, и мы исходим из того, что в стране есть пока правящая партия. У нас не заложено в движении, чтобы мы заняли какую-то антикоммунистическую, антисоциалистическую или антинационалистическую позицию. У нас никакой позиции "анти".
Удивительная для того времени лояльность по отношению к КПСС, особенно если вспомнить последующие (после краха коммунистического режима в августе 1991 года) его заявления об антикоммунистической позиции ЛДПР.
Но самое интересное заявление было сделано Жириновским в конце пресс-конференции: "Я заявил при встрече Горбачеву и Рыжкову и другим руководителям КПСС, в том числе и члену Политбюро Прокофьеву, с которым мы уже начали переговоры между "Центристским блоком" и горкомом партии, о том, что если мы сформируем правительство и будем участвовать в этом правительстве, то мы не будем коммунистов ни резать, ни вешать, как обещают многие, мы с коммунистами будем сотрудничать…"
Однако Горбачев всегда отрицал, что имел какие-либо встречи с Жириновским. Я знаю по меньшей мере четырех человек, которые были посвящены в историю создания ЛДПР и запуска Жириновского на политическую орбиту: это Н. А. Крючков (бывший шеф КГБ);
А. Н. Яковлев, Е. М. Примаков и М. С. Горбачев. Все они, слава Богу, в добром здравии и хотя бы задним числом – во имя будущего России – могли бы рассказать эту историю своим согражданам.
Недавно при встрече со знаменитым нашим театральным режиссером Юрием Петровичем Любимовым я услышал от него такой рассказ. В 1993 году в Германии он был приглашен в один очень богатый дом. Гости были избранные, вечер был устроен в честь Горбачева. Любимов стал случайным свидетелем разговора с участием Горбачева, которого спросили, что он думает о Жириновском и имел ли отношение к созданию его партии. Горбачев ответил отрицательно, и тогда один из его помощников напомнил ему: "Помните, как в 1990 году к вам привели Жириновского, чтобы вы решили: запускать его или нет?"
Горбачев ушел от ответа, сославшись на то, что уже не помнит. Так ли или в другом варианте, но "запуск" состоялся, и наш новоявленный Хлестаков стал будоражить политическую жизнь России. И вот что удивительно: где бы он ни появлялся – тут же, как из-под земли, появлялись журналисты, записывавшие и обнародовавшие каждое его слово. Можно без преувеличения сказать, что Жириновский – первый российский политик, целиком созданный средствами массовой информации. Остается только вопрос, кто им за это платил. И платил немало!
В конце концов я дал согласие встретиться с представителями "левоцентристского" блока и провести дискуссию на злободневные политические темы. Встреча состоялась осенью 1990 года. Собралось человек десять. По мере того как Воронин представлял каждого из них, становилось все более ясно, что это за публика. Работники аппарата ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, преподаватели из Академии общественных наук и т. д. Бесцветные люди с невнятными взглядами. Разговора не получилось. После этой встречи остался неприятный осадок и сложилось первое, столь же неприятное впечатление о Жириновском.
Тогда он еще был неизвестен широкой публике и если отличался от своих сотоварищей по блоку, то не тем, что говорил, а тем, как говорил: вызывающей манерой поведения, сразу обращающей на себя внимание; резким, в мгновение ока доходящим до крика голосом; бросающейся в глаза самоуверенностью и пренебрежением к другим. Он сразу же внес в разговор атмосферу коммунальной кухни, в которой не имеет значения, кто прав или виноват, а главное – нахрапом подавить оппонента, заставить его отступить.
Но тогда, в 1990 году, в самом начале его политической карьеры, в Жириновском была еще какая-то неуверенность в себе – как в актере, нетвердо заучившем роль и еще не нашедшем окончательного рисунка роли.
Поэтому, когда в марте 1991 года шестую статью Конституции все-таки отменили, я уже не удивился, узнав о том, что Жириновский сумел первым официально зарегистрировать свою "партию". И партии-то еще никакой не существовало, и на регистрацию в Минюст он вместо списка членов партии представил список жителей одного из микрорайонов Москвы – все это не имело никакого значения. Важно и нужно (для соответствующих органов), чтобы такая партия была, – и она появилась!
